Сохранились письма Григория Ивановича, написанные им из ссылки. Находясь за тысячи километров от дома, он внимательно следил за учебой детей. В одном из них он пишет:
«Ну, а тебе, Ленечка, что написать? Двойку ты уже получил, да двойка наготове на следующую четверть. Эх, когда же ты поправишься? Ты уже давно обещал, а все у тебя не клеится... А пример у тебя есть с кого брать (Григорий Иванович имел в виду старшего брата. — Примеч. автора).
Так вот, детка Ленечка, я еще раз прошу тебя избавиться от двоек. Постарайся и поведение изменить. Вот будет тогда счастье и для тебя, и для нас, а в особенности для узника — отца твоего».
Интересный факт. Находясь в ссылке, Григорий Иванович писал письма детям и жене раздельно, пытаясь таким образом воздействовать конкретно на каждого из детей. Домна Федотовна порой была недовольна тем, что он иногда писал больше писем детям, чем ей. Но Григорий Иванович был непреклонен, считая, что только таким образом он мог оказывать влияние на воспитание детей.
«Прежде всего, — пишет Григорий Иванович в одном из своих писем к Домне Федотовне, — не сердись, что я одинаково нишу, сколько детям, столько и тебе. А теперь, друг мой, скажи, как ты думаешь: могу я осуществлять свое отцовское влияние на детей? Как это сделать?..»
По воспоминаниям сестры Леонида Григорьевича Антонины, все полученные от Григория Ивановича письма многократно перечитывались в кругу семьи и все пожелания и просьбы отца выполнялись как можно быстрее. Ответ на письмо писался в тот же день вечером или уж, на крайний случай, на следующий.
Что особенно интересно, все письма Григория Ивановича носят ярко выраженный воспитательный характер. Он не просто пишет письма о своей жизни, о природе или о погоде, а беседует в письмах с детьми, учит жизни, развивает мышление и любознательность. Наверное, отсюда питают корни самые лучшие черты Петровских, которые всегда отмечали их современники: честность, стремление к достижению цели, личная
храбрость, интеллигентность, приверженность к семейным ценностям и высокая культура в общении. Получив воспитание в обычной рабочей семье, в условиях, так сказать, рабочего быта, Петровские тем не менее обладали всеми качествами, присущими настоящим интеллигентам. Обратите внимание даже на стиль и грамотность написания письма Г.И. Петровским, а ведь он не имел особенного образования. В значительной степени все, достигнутое им, это результат прекрасного самообразования. Вот одно из писем, написанное им сыну Леониду в мае 1916 года:
«Моему Ленечке!
Давно тебе, детка, не писал и соскучился. Ты меня просил ответить на вопрос о моем отношении к "бойскаутам", ответил я отрицательно; тебе это, вероятно, не понравилось, и поэтому, очевидно, ты не пишешь? Но иначе ответить я не мог, моя совесть чиста перед тобой. А теперь мне бы хотелось тебя видеть, как — большой ли ты, как себя ведешь, чем занимаешься и т.д. Ой, как хочется. Лучшие свои чувства тебе я излагал уже, каким бы желательно тебя видеть: хорошим, правдивым, настойчивым, смелым и обязательно честным.
А как я чувствую боль, что не могу теперь с тобой рассуждать обо всех и обо всем. В письме того не скажешь, что можно было бы сказать при личной встрече. Но такова судьба бедняков, если не одной, то другой насильственной мерой, заживо или замертво лишат нас единственного счастья — своей семьи.
Насколько вам нужно серьезно относиться к теперешней жизни, чтобы сбросить это рабское ярмо хотя бы для своего поколения, чтобы оно не переживало таких мук, от которых ваши деды и еще отцы изнывали в сибирских ссылках.
Ну, а теперь о стране сибирской и Енисее несколько слов. В момент, когда пишу эти строки с 18 на 19 мая, река Енисей угрожает нас затопить, медленно вода движется, но уже окраины затопило, и много бедняков ночует кто на чердаке, кто на лодках, прямо с семьями, с детьми. И никто не может сказать, откуда это вода прибывает. Поищи-ка в учебниках об этом и пришли мне.
Погода хотя и установилась, но не особенно теплая. Вообще как все в Азии, так и погода резко здесь меняется. Прилетело много дичи, главным образом гусей и уток, и много мелкоты.
Целую тебя, твой папа Григорий».
Понимая, что Домне Федотовне очень тяжело одной воспитывать троих детей, Григорий Иванович все больше и больше обращался к старшему из сыновей — Петру, который был его надеждой. В нем он видел продолжателя своего революционного дела.
В одном из писем Г.И. Петровский пишет сыну:
«Милый Петя!
Ну, дорогой, как живешь? Рано к тебе подступила рабочая пора. Не успел из юношеского возраста выйти, как нужно заботиться о насущном, а дальше, может быть, придется и самостоятельную судьбу свою определять. Надвигаются на тебя серьезные времена. Надо встретить жизнь и овладеть ею.
Строго, строго надо вести себя, нельзя оплошать... Но я верю, что твоя интуиция подскажет тебе, как нужно бороться за жизнь и сохранить себя. Напиши, как твои успехи в преподавании уроков. Как Леня учится, как Тоня? Кто из них больше подает надежд? Над кем из них нужно больше трудиться? В чем они особенно слабо себя чувствуют?..»
Судьба Петра Григорьевича Петровского сложилась трагически. Во многом это произошло вследствие того, что, как это и неудивительно, он был настоящим большевиком, однако со своим взглядом на жизнь и все, происходившее тогда в стране. И если в первые годы после революции подобное еще как-то вписывалось в советский образ жизни, то с приходом к власти Сталина так называемые оппозиционеры в полной мере испытали на себе, что значит иметь собственное мнение при авторитарном режиме, тем более отличное от мнения правящего большинства.
Конечно, можно было резко изменить свои жизненные принципы, как это успели сделать тогда очень многие, вспомните хотя бы Никиту Сергеевича Хрущева, и плыть по течению вместе со всеми. Но Петровские были не такими людьми. Надо отдать должное всем им — свою точку зрения они всегда отстаивали до конца и никогда не участвовали в придворных играх, что думали, то и говорили. Упрекнуть их в неискренности, непорядочности, безволии нельзя. За это и поплатился жизнью Петр Григорьевич — ярый поклонник нэпа, противник массовых репрессий в деревне, человек совсем иных взглядов на роль государства в жизни общества.
«Молодой» сталинский режим немало «понянчился» с ним, перемещая с одной должности на другую и пытаясь поставить Петра Григорьевича на «рельсы» правильной, по их понятиям, жизни. Интересный факт—за свои принципиальные взгляды он трижды исключался из партии большевиков: в 1929-м, 1931-м и 1932-м гг. Подобных примеров в истории СССР единицы.
С 1926-го по 1928 год П.Г. Петровский заведовал Агитпропом Ленинградского горкома ВПК (б), затем был главным редактором газеты «Ленинградская правда» и ответственным редактором газеты «Звезда». После того, как в журнале была опубликована большая статья Бухарина «Заметки экономиста», стало ясно, что Петра Григорьевича уже не исправить. Он был снят со всех должностей и сослан в Саратов. Всходило черное солнце 1937 года, и его время было уже сочтено. П.Г. Петровский был обвинен в участии в антипартийной и антигосударственной деятельности и арестован. Вместе с Петром Григорьевичем по политическим обвинениям тогда были арестованы многие партийные и государственные работники разного уровня.
Некоторое время о нем вообще ничего не было известно. Григорий Иванович, пользуясь своим положением, пытался хоть что-то узнать о судьбе сына, но тщетно. Только спустя почти год стало известно, что 10 ноября 1937 года Петр был приговорен к 15 годам тюрьмы и отправлен в Орловскую тюрьму. Г.И. Петровский несколько раз пытался добиться встречи с сыном, но в руководстве НКВД, куда он обращался с подобной просьбой, ему каждый раз отказывали под разными предлогами. Доминика Федотовна, очень переживавшая за Петра, так никогда и не узнала о том, что в связи со стремительным приближением немецких войск к Орлу ее старший сын по притвору Военной коллегии Верховного суда СССР 11 сентября 1941 года был расстрелян[5].
5
Спустя шестнадцать лет, 19 сентября 1957 г. Петр Григорьевич Петровский был реабилитирован. — Примеч. автора.