Родители Сашки были местной, сельской интеллигенцией и души не чаяли в своем сыне. Окружающий мир был настроен по отношению к нему агрессивно и грубо и они всеми силами старались компенсировать это своей любовью, окружая его заботой, дабы он ни в чем не чувствовал недостатка или какой-либо нужды. Они конечно ничего не знали о контактах Саши с Евдокимом, о его мыслях после этого и где он пропадал, порой часами, наблюдая из кустов, за компанией подростков и их уже совсем небезобидными «играми»: курением сигарет и травки, питьем пива и прочими увлечениями сопутствующими времяпровождению трудных подростков.
В тот день, когда он пришел домой хромая, потому что убегая от подростков немного неудачно приземлился, когда спрыгнул со второго этажа на строительный мусор под окном, его мать увидев подранного и хромающего сына – ахнула.
– Как же тебя угораздило? Где? Кто тебя обидел? Опять с мальчишками связался? Как же им не стыдно?!! – возмущалась она, охая и ахая и промывая перекисью водорода запекшуюся на затылке сына рану.
Подошел отец, и осмотрев голову, а за тем ногу, сделал заключение:
– Ничего страшного… Просто ушиб…
«Ушиб ушибом, а больно!» – думал про себя Сашка. А уже вечером с перебинтованной головой и слегка прихрамывая, горделиво хвастался перед малышами:
– У меня у-у-уши-и-иб! – и прикладывал руку к голове.
«У-у-ши-иб!» – растягивал он по слогам, мысленно, вновь и вновь. И ему казалось, что от этого слова веяло каким-то героизмом и войной,– очень уж звучным и значительным оно показалось Саше.
Накануне он в общих чертах рассказал своим родителям о том, что случилось, его мама Ольга Владимировна долго возмущалась и в итоге решила отправиться к родителям Мити. Когда они показались на пороге их хаты и, Ольга Владимировна спросив Митю, в двух словах обрисовала картину происшедшего, то мама Мити прошла к нему в комнату и, растолкав спящего сына, позвала его в зал, где сгорая от негодования и возмущения, их нетерпеливо дожидалась родительница Саши и сам Саша. Когда Митя вошел в комнату и увидел Сашку и его мать, то он сразу превратился в жертву, по всему его виду казалось, что это он пострадал от хулиганов, а ни бедный Сашка с перевязанной от его попадания камнем головой.
– Как вам не стыдно?! – говорила мать Сашки. – Он же больной, несчастный ребенок!..
Слушая ее, Митьки захотелось от стыда провалиться сквозь землю, и он, извиняясь за содеянное вдруг неожиданно даже для самого себя, услышал, как задрожал его собственный голос, а на глаза предательски навернулись слезы.
– Если бы я еще знала, кто его поранил, метнув в него камень?.. Я бы на этого зверя заявления написала, пусть бы в тюрьме посидел, подумал, глядишь и одумался!
При этих словах Митька опустил свою голову еще ниже и мельком бросил свой затравленный взгляд на Сашку, но тот на него не смотрел, а лишь всхлипывая, глядел куда-то в пол перед собой. Он тоже плакал, потому что ему было жаль и себя, и своих родителей, и даже Митьку и его друзей: бедный человек, его сердце было переполнено добротой настолько же, насколько океан переполнен водою. Да и сам Митя, поняв, что Саша хотя и догадывался, что это именно он попал в него камнем, но родителям об этом ничего не сказал. И это его великодушие задевало Митю за живое более, чем любые обличения со стороны, – он понял что теперь он даже обязан Сашке и в его сердце начинали всходить ростки благодарности и уважения к этому презираемому всеми его друзьями человеку.
Позднее уже разговаривая с Евдокимом, Митя тоже испытал похожее чувство стыда и жалости, – и к Сашке, и к самому себе. А Евдоким в это время монотонным нравоучительным голосом читал ему нотацию:
– Как тебе не стыдно?! Ну, ладно эти безголовые, но ты же книги читаешь?! в храм ходишь! Мы с тобой столько обо всем переговорили, а ты такое вытворяешь?!..
И Митька вновь почувствовал, как у него на глаза навернулись слезы. А увидев в отдалении Сашку, он поспешил побыстрее распрощаться с Евдокимом, чтобы не столкнуться с Саней лицом к лицу, – Мити было очень стыдно смотреть в Сашины глаза. И он не глядя на него, и не оборачиваясь, зашагал в сторону станицы.
Идя по тропинке вдоль дворов, он встретил Женьку и его отца: они перебирали старенький мотоцикл «Днепр».
– Здорово! – протянул и пожал он руку Женьке, а потом и его отцу.
– Здорово Митяй! К тебе ни прибегала мать этого дебила?..
– Да.., – опустил глаза Митя, вспомнив и свои слезы, и свои чувства, во время этого свидания.
– К нам тоже приходила, – заулыбался Женька. – Батя дал им, показал им почем в Китае майонез!..
И Женька расплылся в горделивой самодовольной улыбке. Дядь Саша, отец Женьки, был этаким местным силачом, он презрительно хмыкнул и, обращаясь к Мите, как бы подтверждая то, что с ним шутки плохи сказал: