– Да, ты брат никак влюбился! – захохотал Евдоким. – Я ему про Фому, а он сидит о Ереме мечтает!
– Ты кстати что, помирился с Сашкой? Попросил у него прощения? – Евдоким сразу посерьезнел и внимательно посмотрел на племянника.
– Нет еще, я не успел… – тут же съежился и внутренне подобрался Митя.
– А ты что его не встретил, когда сюда шел?
– Встретил, – сознался Митька недовольно. – Но он.., точнее люди шли… В общем я не успел, – выдохнул он сокрушенно.
– Не успел? – недоверчиво посмотрел на него Евдоким. – Смотри, чтобы поздно не было. Такие дела нельзя откладывать на потом.., – сказал Евдоким задумчиво.
– Батя, что? Пьет?
– Бухает! – махнул Митька рукой, совсем как взрослый и этим напомнил Евдокиму отца.
Евдоким усмехнулся и проговорил, цитируя поэта:
– Сыны отражены в отцах, коротенький обрывок рода!..
– Что смешного? – смущенно насупился Митя. Как и все подростки, он уже считал себя взрослым, но видел что люди, значительно старше его возрастом, порой относятся к нему почти как к маленькому и это ему сильно не нравилось.
– Да нет, ничего… Ты все-таки у Сашки прощения не забудь попросить, ему и так в жизни порой достается, а тут еще ты со своими дружками так его обидел. Он кстати к тебе до сих пор хорошо относится. Хотя к кому он плохо относится? Божий человек! Он на самом деле, в своем сердце, поумней всех нас вместе взятых, будет! А сердечный ум, он самый глубокий, и самый правильный – верный!
– Да! Я обязательно, это сделаю! – с жаром, поспешил уверить в этом Евдокима Митя.
– Сделаю, сделаю… Уже давно пора было сделать! Помнишь, как бабушка говаривала – кобеля завтраками кормили он взял да издох! Может, ты боишься, что кто-то узнает, что ты с больным общаешься, да еще и прощения у него просишь?!
– Да ну, мне все равно! – встрепенулся Митя.
Видно, как всегда Евдоким попал в самую точку!
– Все равно?.. – недоверчиво и догадливо повторил он. – Нет тебе не все равно. Да и не в этом дело сейчас, – посмотрел на него Евдоким внимательным, строгим взглядом. – Смотри мне, не криви душой, Бог же все видит! А Он, ох как не любит лукавства и двоедушия! Будь мужчиной и отвечай за свои поступки и дела! Не гнись под мир, и так весь мир гнутыми полон! Умей всегда сказать нет, не смотря ни на что! Если ты с Богом, то и Бог с тобой! А если Бог с тобой, то никто не сможет противопоставить что-либо тебе! Ничего не бойся! Будешь стараться жить с Богом, в Его заповедях, Он тебя никогда не оставит и в обиду не даст! Слышишь?! – позвал он Митю, которому было очень неловко сейчас вести с ними эти разговоры. Дядька словно насквозь видел и угадывал все уголки его души; видел, чего он боялся и что скрывал от него.
– Я постараюсь, – только и всего, что нашелся ответить он.
– Уж постарайся.., – улыбнулся Евдоким. – Ладно, Мить, как говорится – дорогу осилит идущий. Не унывай, но трудись над собой постоянно и все наладится.
И подойдя к Мити и немного его приобняв, похлопал его по плечу:
– Пойдем! Спускаемся?
Митька кивнул, и они стали потихоньку спускаться по крутым порожкам колокольни. Когда они выходили из храма, им попалась на пути одна женщина из станицы. Увидев Митю с Евдокимом, которые выглядели совершенно спокойными, она видимо догадалась, что они еще ничего не знают и всплеснув руками, запричитала:
– Ой, родненькие!.. Вы наверно еще ничего не слыхали?! Митька! Бедный! Сиротка ты наш! – Евдоким с Митей опешили, а она в свою очередь продолжала свои восклицания. – Сынок! Беги скорее на переезд, мне Малашка на дороге сказала, что папку твоего поездом зарезало!
Митьку аж холодом от таких слов обдало, а внутри все сжалось от ужаса, по телу побежали мурашки, казалось, будто само небо обрушались на него огромной необъятной горой. Он словно ища хоть какой-либо помощи, поднял свое испуганное лицо на Евдокима, но увидев и там растерянность и испуг, – минуту поколебавшись, рванул что есть силы в направлении станицы. Все произошло так быстро, что растерянный Евдоким в последний момент не успел остановить Митю и его рука, махнув по воздуху, бессильно повисла вдоль тела.
Митя несся по дорожке, перепрыгивая через кочки и кучи нарытой слепышом земли; его глаза застилали слезы и он то и дело смахивал их рукой; несколько раз он падал, но перекувырнувшись пару раз через себя, мгновенно вскакивал на ноги и продолжал свой неутомимый бег. Вначале он решил бежать домой, но когда пробегал мимо заброшенного здания школы, то вспомнив, что его отца вроде бы зарезал поезд на переезде и, решив бежать туда, юркнул в кустарник и понесся туда, в сторону от станицы. Он бежал, и ему казалось, что все, что сейчас происходит это не реальность, а просто страшный сон и ему сейчас больше всего на свете хотелось просто проснуться.