Станислав Мярковский
НА ДОРОГАХ АФГАНИСТАНА
Stanisław Miarkowski
Burubahajr!
NA DROGACH AFGANISTANU
Warszawa, 1968
Редколлегия
К В. Малаховский (председатель), А. Б. Давидсон,
Н. Б. Зубков, Г. Г. Котовский, Н. А. Симония
Перевод с польского
Н. Я. Севериной
© Главная редакция восточной литературы
издательства «Наука», 1973.
КАК РОДИЛАСЬ ЭТА КНИГА?
В течение нескольких лет я работал с группой инженеров из разных стран на строительстве дорог в Афганистане.
Я не принадлежу к числу туристов, выискивающих экзотические чудеса, специально интересующихся памятниками старины и особенностями местных природных условий, взирающих на все свысока, изучающих чужую страну из окон автомобиля или гостиницы. Меня прежде всего занимают люди. Здесь я встречался с ними ежедневно, заходил в их квартиры, пастушьи шатры и ветхие деревянные чайханы, добирался до самых отдаленных деревень и одиноких селений, тесных, хаотично застроенных городишек и ярко расцвеченных базаров, министерских кабинетов и частных контор.
Я наблюдал за жителями Афганистана во время работы и отдыха, трапезы и веселья, молитвы и споров. В самой непосредственной близости я познавал их жизнь, обычаи и характеры. Порой дело доходило до недоразумений и даже столкновений, однако чаще завязывалась дружба, возникали десятки больших и маленьких привязанностей. Одни из них приходили сами собой, другие я завоевывал долго и упорно.
Я измерил добрую часть пространства страны, проводя работы в самых различных ее уголках. Меня забрасывало в тихие бело-зеленые долины и зияющие пропастями скалы, я пробирался по пустынному бездорожью и горным перевалам.
Я хочу рассказать об Афганистане, каким увидел его и воспринял. Хочу познакомить читателя со страной. которая в течение нескольких лет была для меня вторым домом.
Я расскажу также о группе инженеров, которые, будучи оторванными от привычной жизни, находясь в условиях резкого горно-континентального климата, проектировали и строили дороги, преодолевали слабости, поддерживали друг друга, ссорились-, тосковали… Описанные здесь события и факты достоверны, порой лишь изменена их последовательность.
БОЛЕЕ ЧЕТЫРЕХ ТЫСЯЧ КИЛОМЕТРОВ
НА ЮГО-ВОСТОК
В самолете было очень светло. Ослепительный блеск расстелившегося под нами белого ковра облаков вливался через маленькие иллюминаторы «Ильюшина». Минуту назад стюардесса объявила, что мы летим чад территорией Афганистана. Поначалу я не заметил никакой разницы между тем, что видел в окрестностях Термеза, последнего пункта на территории СССР, где самолет совершил посадку, и страной по другую сторону пограничной Амударьи. Потянулись горы, но вскоре их закрыл сплошной слой облаков.
Визуальная связь с землей осуществлялась благодаря темным вершинам Гиндукуша, возвышающимся над белой сверкающей пеленой.
Стюардесса раздала кислородные маски и объяснила, как ими пользоваться.
Кроме инженера Зыгмунта Вжеснёвского, с которым мне приходилось работать и раньше, все пассажиры в самолете были жителями Афганистана. С двумя молодыми смуглолицыми студентами, возвращавшимися на каникулы домой, я познакомился еще в Ташкенте.
Солидный, седобородый мужчина в габардиновом пальто и серой каракулевой шапке сидел в обществе двух бледных брюнеток. Поначалу мне показалось, что они монахини, правда, одну из них, младшую, я принял сначала за мать прелестного двухлетнего малыша, похожего на цыганенка. Обе женщины были в очень темном свободном одеянии, которое завершало что-то среднее между капюшоном и фатой. С их одеждой резко контрастировали большие, подкрашенные глаза и яркие губы, а еще резче — изящные туфельки из змеиной кожи, которые у нас были бы последним криком моды.
Я украдкой рассматривал всех по очереди. Два молодых человека то и дело подходили к элегантному, неподвижно сидящему бородачу, наклонялись к нему, подавали какие-то яства обеим дамам и вообще держались необыкновенно учтиво.
Воспользовавшись моментом, я тронул за локоть одного из юношей, высокого, красивого, с пухлыми губами, когда тот направлялся к стюардессе:
— Прошу прощения! Я мог бы с вами переговорить?
— Одну минуту.
Он попросил у стюардессы стакан воды для одной из дам и сел рядом со мной.
Мне было неловко спросить о том, что меня интересовало, — слишком изысканными казались манеры молодого человека. К счастью, он задал вопрос первым:
— Как вам нравится Афганистан?
— Судя по облакам и по тому, что из-за них видно, здесь должно быть очень красиво.
— О да, это фантастический край, вы еще убедитесь…
— И люди красивые. Взгляните на джентльмена, там впереди, — добавил я и, пытаясь подражать пожилому господину, который осторожно поглаживал бороду, стал теребить тремя пальцами свою седеющую бородку.
— О, это известная у нас личность. То же, что у вас епископ.
— А его сопровождающие?
На лицо моего собеседника набежала тень не то гнева, не то возмущения. На какое-то мгновение появилось выражение подозрительности и наконец нетерпения. Я понял, что допустил какую-то бестактность. Но молодой человек уже овладел собой и произнес абсолютно спокойно:
— Это его жены.
Я ждал такого ответа и всячески старался не обнаружить никаких эмоций, тем не менее сердце мое учащенно забилось. Это было первое соприкосновение с миром обычаев Востока.
Как я узнал позже, разговор о женщинах возможен лишь между близкими родственниками или старыми друзьями, и то, как правило, в очень серьезном тоне.
— Прошу приготовиться к посадке!
Милым, певучим голосом стюардесса объявила об окончании полета сначала по-русски, потом по-английски.
Мой собеседник стремительно поднялся, выразив надежду встретиться в Кабуле, и присоединился к своей компании. Я пристегнул поясной ремень.
— Где они хотят совершить посадку — в облаках или на этих скалах? — Зыгмунт не мог скрыть своего беспокойства.
Я посмотрел в окно. Пышный ковер белых облаков был абсолютно плотным. «Ильюшин» делал большую петлю. И вдруг мы увидели под собой, как на макете, миниатюрные поля, дома, сады. Земля быстро приближалась. Еще две минуты, боль в ушах, несколько подскоков по неровной поверхности аэродрома, и самолет остановился перед небольшим деревянным бараком.
Я схватил дорожную сумку и первым ступил на бурую траву аэродрома. Следом за мной шел Вжеснёвский.
Большая группа мужчин в каракулевых шапках стояла у трапа. На нас никто не обратил внимания, и мы двинулись по направлению к бараку.
Вдруг Зыгмунт схватил меня за руку. Я обернулся. На последней ступени трапа стоял седобородый господин. К нему подходили люди и целовали руку, а он прижимал головы приветствующих к груди.
Чуть повыше стояли две дамы в черном. В их облике было что-то неземное. Ниспадающая складками ткань окутывала их с головы до ног, и лишь едва угадывалась линия плеч. Полоска густой сетки на уровне глаз позволяла предполагать, что эти странные фигуры передвигаются отнюдь не ощупью.
Меня охватило чувство огромной жалости и смущения. Я был свидетелем живучести жестокой традиции.
Почтенное семейство препроводили в черный, сверкающий лимузин.