Я с недоумением посмотрел на Раима, потом на Сарвара, который продолжал улыбаться.
Раим настаивал:
— Нехорошо без чая! В Афганистане надо пить чай. Кто его не пьет — тот не друг. Нехорошо без чая!
Ничего не поделаешь — таков стиль работы. Я усмехнулся и последовал за Сарваром..
Трое подрядчиков сидели у обводнительного канала рядом с домом Сарвара. Когда мы подошли ближе, они скрестили руки на груди и с полупоклоном произнесли приветственные слова. Одеты они были по-разному, но, — несмотря на это, в глаза бросалось удивительное сходство в выражении лиц; в движениях, в манере щуриться и поджимать губы. Они одинаково униженно кланялись мудиру, который обращался с ними насмешливо и бесцеремонно.
Отношения между подрядчиками и государственными служащими складывались, как я позже в этом убедился, типично по-восточному. Стержнем этих отношений был «бахшиш», что может означать «подарок», «дар», «награда», «подношение», «чаевые» и черт знает что еще, — непременная составная часть экономической системы Востока. Бахшиш может стать выражением добродетели и особого уважения к подчиненному, а может перерасти и в преступление, которое карается тюремным заключением. В последнем случае мы определили бы его как «подкуп».
Когда чиновники в Афганистане, занимающие в течение нескольких лет определенные должности, строят себе дома, приобретают недвижимую собственность, машины при заработке, которого едва хватило бы на скудное пропитание, — это никого не удивляет.
Способ вручения бахшиша, пожалуй, так же существен, как и его размер. Надо знать, сколько, как и кому вручить. Бахшиш отнюдь не всегда принимается. Не менее важно знать, сколько, как и от кого можно принять. То, что это сложная область взаимоотношений, — мне пришлось испытать на собственном опыте. Неоднократно самыми различными способами делались попытки завоевать мое расположение с помощью какого-либо подношения. Попытки были такими настойчивыми, что в конце концов достигли своей цели.
Однажды в Кабуле двое подрядчиков привезли мне маленькую хорошенькую газель. Со мной они даже не хотели разговаривать, просто объявили, что это подарок для моего сына. Устоять было трудно.
Чтобы спасти репутацию честного человека, который «не дает и не берет», я отправил ответный дар — два польских термоса, но на следующий же день они опять оказались у меня. О том, чтобы отобрать у ребенка газель, разумеется, не могло быть и речи. Так я взял бахшиш.
И еще одна любопытная подробность. Бахшишем ни в коем случае не может служить угощение, даже если речь идет о самом изысканном блюде или грандиозном пиршестве. Никто, например, даже и не подумает платить за угощение, находясь в чайхане в обществе подрядчика. Однажды я попытался сделать нечто подобное, вызвав тем самым всеобщее веселье. Хозяин ресторанчика вежливо кланялся, но руки держал за спиной. Банкнот, который я положил на ковер, вернулся ко мне в карман. Ничего не поделаешь — таков обычай.
Воспользовавшись привилегией европейца, я не снял обуви, как это сделали остальные гости, зато категорически отказался сесть на единственный в гостиной Сарвар-хана стул. Мне не хотелось выглядеть «королем» в окружении свиты. Рядом со мной на ковре расположился Раим, по другую сторону — мудир. Напротив нас, сохраняя приличную дистанцию, разместились трое мужчин в шароварах и чалмах.
Я полез в карман за папиросами. В пачке оказалась последняя, помятая и частично выкрошившаяся. Сарвар заметил, как я пытаюсь распрямить папиросу, вынул ее у меня из рук и отдал какое-то короткое распоряжение. Один из подрядчиков, толстый, низенький, в черной чалме, бесшумно сорвался с места и исчез за дверями. Через несколько минут он вернулся, красный, запыхавшийся, протягивая пачку папирос. Я отрицательно покачал головой и пробормотал: «Не стоит беспокоиться», — мне показалось это уместным в дайной ситуации. Тогда мудир сам взял пачку у толстяка, распечатал ее, вынул папиросу и вложил мне в рот. Не оставалось ничего другого, как улыбнуться, поблагодарить и поскорее закурить, так как один из гостей уже порывался бежать за спичками.
Сарвар показал мне вещи, оставшиеся после Вихжицкого и Хвасцинского: фотографии, логарифмическую линейку, прочие мелочи, но ни единым словом не упомянул о технических проблемах, о работах, проводимых на дороге.
Подали чай. Напившись, мы без промедления отправились в путь. Нашим объектом был на этот раз сорокавосьмикилометровый участок дороги Пули-Хумри — Доши, расположенный в верховье реки, где производилась большая часть работ.
Лишь через несколько километров невысокая торная цепь соединилась с рекой. Дорога оказалась зажатой между обрывистыми скалами и стремительным Кундузом. Здесь и возникли первые сложности.
Старые, полуразрушившиеся скалы нависали над дорогой. Многие из таких навесов надо было обрушить. Мы останавливались через каждые сто метров, я делал наброски, производил предварительные обмеры. Наконец мы добрались до места возведения первой опоры. Роль хозяина моментально принял на себя один из трех подрядчиков — худой, высокий как жердь человек в черной чалме и в зеленом чапане до самых щиколоток.
Машина еще не остановилась, а он уже выскочил и начал быстро спускаться к работающим внизу людям.
Узкая отвесная тропинка вела к берегу реки. Чтобы приблизиться к котловану, нужно было пробраться между бросающей прохладную тень скалой и шумящей тут же, на метр ниже, водой. Именно на этом, самом узком, месте был расстелен ковер, уставленный разноцветными чайниками и пиалами. На бумаге лежала горстка конфет, напоминающих по виду ягоды малины. «Жердь» в черной чалме уже поджидал нас. Сарвар жестом указал мне место на ковре под самой скалой.
Одиннадцать часов утра. На шоссе жара, как в печи, а здесь приятная прохлада и влажное дыхание пенящейся воды.
Я призвал на помощь всю силу воли, все свои представления о добросовестной работе и даже собственное честолюбие. Указал рукой на котлован и произнес:
— Сначала туда, потом сюда.
Ступая между пиалами и конфетами, я прошел по ковру, гордый тем, как лаконично выразился и какое произвел впечатление.
— Хорошо! — в недоумении буркнул Сарвар и поспешил за мной.
Котлован под фундамент для опоры был вырыт в двух метрах от берега реки. Твердая, глинистая, абсолютно водонепроницаемая почва позволяла рыть котлованы значительно ниже уровня воды при отсутствии каких-либо специальных защитных сооружений. Фундамент, разумеется, был менее основательным, чем предусматривал проект. Первое же половодье подмыло бы опору и снесло ее. Я обратил на это внимание мудира и направился дальше, где уже начали бетонирование фундамента. В связи с прибытием комиссии работа была прервана.
Я растер на ладонях немного заготовленного бетона и убедился, что в нем больше извести, чем цемента, недопустимая вещь при постройке фундаментов подобного типа. Я очень удивился, ибо Сарвар, осуществлявший постоянное наблюдение за ходом строительства, не мог этого не заметить. Я показал ему размазанную на ладонях белую массу, резко отличающуюся от серого цемента, и позволил себе дипломатично заметить:
— Нехорошо все это.
Мудир с поднятыми кулаками бросился к «Черной чалме». Подрядчик весь сжался в комок. Его лицо оказалось у самой земли. Сарвар размахивал руками и выкрикивал какие-то сочные ругательства. Так продолжалось несколько минут.
Раим, как и два других подрядчика — низкий толстый и высокий толстый, — оставались полностью равнодушны к происходящему. Все как бы ожидали конца спектакля. Действительно, вскоре мудир перестал кричать, «Черная чалма» поднялся, и мы все пошли пить чай.
Во время чаепития я еще раз сказал, что фундамент недостаточно основателен, а в бетоне много извести. Все согласно закивали головами.
Тем не менее, проезжая мимо строительства на обратном пути, я обнаружил, что ничего не изменилось: котлован не углублен, бетон по-прежнему подозрительно светлый. Я принял решение немедленно доложить обо всем мудиру Фаваидиамы и воспрепятствовать приему объекта по завершении его строительства.
Выпив чаю и немного отдохнув, мы двинулись дальше. В пяти километрах отсюда «высокий толстый» сооружал два канала. История с. чаем повторилась. И опять пролет оказался слишком маленьким, фундаменты — неосновательными, а привезенный камень — плохого качества. Как и в предыдущий раз, мудир с поднятыми кулаками отчитал подрядчика, после чего деловито осведомился об обеде. Выяснилось, что обед ждет нас в Дошл, до которого оставалось еще несколько десятков километров. Моим попутчикам предстояла полуденная молитва. Я сел в машину и уже в который раз стал тактично наблюдать за церемониалом.