Крыши, выложенные разноцветной веселой черепицей. Узенькие улицы, такие, что не разъехаться двум машинам. Готическая кирха. Высокое здание ратуши, увенчанное острым шпилем. Большие башенные часы. Массивные стрелки, застывшие на цифре «12». Огромный тенистый парк. Кажется, что мы въехали в девятнадцатый век. Будто бы войны здесь и не было.
…Завтракаем в комнате, где солнечный свет проникает сквозь цветные витражи и причудливо окрашивает стены. Охотники с настенных гобеленов, кажется, вот-вот затрубят в свои рога и бросятся в погоню за сернами…
И вот наконец генерал ведет нас в подвалы ратуши. Здесь тепло и сухо. Специально сконструированные трубы отопления. Включаем свет. В больших плоских заколоченных ящиках и в круглых кожаных футлярах хранятся картины. Один из футляров открыт. Оттуда высовывается край полотна, которым уже интересовался Кузнецов.
Мы молча вытаскиваем картину, раскатываем ее. И я, потрясенный, вздрагиваю. Оглядываюсь на генерала. Он торжествующе смотрит на меня. Точно он сам написал эту картину. Монна Лиза. Джиоконда. Тонкие руки без перстней и украшений. Таинственная улыбка… Леонардо да Винчи! Но этого не может быть! Это какое-то наваждение!
А почему не может быть? Я постепенно начинаю соображать. Немцы спрятали в этом тихом городишке какую-нибудь из своих больших картинных галерей.
Мы внимательно разглядываем полотно. Исследуем его сантиметр за сантиметром…
— Эврика! — кричит Перфильев.
На оборотной стороне в углу печать: «Бреслау…» Но ведь мне было известно, что Джиоконда висела в Лувре, в Париже. Значит, это не оригинал, а копия… А может быть, немцы увезли ее из Парижа? Мы долго рассматриваем картину.
Но даже если это копия — какое счастье выпало на нашу долю! Повстречаться с Джиокоидой на фронтовых перепутьях. Вернуть ей жизнь!
…В этом подвале были собраны изумительные картины: «Маленькая Мадонна» Лук. Кранаха и «Святой Себастьян» Боттичелли, Мурильо… Два Веласкеса (генерал их видел в музее Эль Прадо, в Мадриде, во время испанской войны). Здесь были полотна, награбленные гитлеровцами в разных городах Европы…
Совсем рядом еще грохотали последние залпы войны. Только что у нас была стычка с диверсантами, а сейчас мы жили в прекрасном мире искусства. Мы отвоевали этот мир у фашизма.
Только к вечеру мы закончили осмотр и составили подробный список. Двадцать четыре картины. Двадцать четыре шедевра мировой культуры!
Я опять увидел улыбку Джиоконды в тот торжественный день, когда мы передавали спасенные в разных местах картины Германской Демократической Республике. Было уже известно, что оригинал Леонардо да Винчи по-прежнему хранится в Лувре. Здесь сейчас находилась копия, и, возможно, другая, не та, которую нашел генерал Кузнецов.
Мне очень хотелось в этот день увидеть Кузнецова.
Но генерала не было. Где он — я не знал. Может быть, он сейчас занят такими серьезными делами, что ему совсем не до Джиоконды…
9 мая в годовщину Дня Победы я получил посылку. Большой свиток в длинном круглом картонном футляре. Из Женевы. Нетерпеливо сорвал сургучные печати. Развернул полотно и… Джиоконда улыбнулась мне своей неописуемой улыбкой.
На этом, собственно, я и закончил свой рассказ о Джиоконде. Но жизнь написала иную концовку.
На обороте полотна, полученного мной из Женевы, в овале были начертаны цифра «112» и две маленькие латинские буквы «А. В.». Увлеченный Джиокондой, я не обратил на них особенного внимания. Хотя где-то в глубине мозга возникли эти же буквы на оборотной стороне того, найденного Кузнецовым полотна. И там тоже, кажется, стояла какая-то цифра.
…И вот снова прошли годы. И передо мной открылись массивные двери Лувра.
И я, счастливый, ошеломленный, растерянный, плыву в безбрежном океане искусства и красоты. Мне не хочется слушать стандартных рассказов гида, приклеивающего ярлычки к великому и непостижимому.
У меня так мало времени. Нельзя терять ни секунды.
Я стремительно, святотатственно, проношусь по залам мимо великого Рафаэля и Веронезе. Мимо Андреа дель Сарто и Боттичелли. Мимо Гвидо Рени и Тициана. Я ищу Джиоконду.
…Какая же она скромная, простая и маленькая среди огромных, пылающих всеми красками полотен! Ее тонкие руки. Ее улыбка. Я, кажется, понимаю того человека, который унес ее отсюда много лет назад. Я остаюсь с нею наедине, пока подойдут мои товарищи с гидом. Но… около Джиоконды стоит большой мольберт. Палитра, кисти. Толстый лысый человек с мясистым носом на оплывшем лице патриция пишет копию. Быстро взмахивает кистью, почти не глядя на оригинал.