Да. Все это было. И они горды тем, что это было. Глаза их загораются былой отвагой. И они осторожно, чтобы не звенеть цепями, пожимают друг другу изломанные пытками руки.
Эти продажные писаки, отрабатывая свои сребреники, поносили партизан в газетах.
С экранов кино доносились лающие голоса немецких и французских дикторов. Каждый день на стенах домов, в подземках метро, в киосках появлялись все новые грязные листовки.
Фашистские журналисты, описывая ход судебного разбирательства, прославляли силу вермахта и клеветали на храбрецов…
Но даже самые продажные не могли скрыть того, как мужественно и непреклонно держатся партизаны на суде.
Даже вражеская печать признавала необыкновенную силу воли и смелость Манушяна. А один из немецких журналов поместил рядом портреты Камо и Манушяна, сопоставив их имена.
Петэновские журналисты из зала злобно кричали Мисаку:
«Враг французского народа!»
А он, измерив их презрительным взглядом, гневно сказал: «Это вы, продавшие свою душу и совесть фашистам, опозорили Францию, а мы умножили ее славу».
Ему кричали: «Бандит! Инородец!»
Он отвечал: «По крови я — армянин. По достоинству и чести — более француз, чем вы».
…Партия не разрешила Мелине попытаться проникнуть в зал суда. Это был бы слишком большой риск. Но в зале присутствовали партизаны-разведчики.
В подпольных коммунистических газетах и в специальных листовках Сопротивления французы читали об истинной цели процесса, о том, как мужественно, по-димитровски, держали себя герои, срывая провокаторскую фашистскую инсценировку.
Листовки предостерегали против раскола патриотических сил, призывали к единству, к интернациональному братству и борьбе.
И каждый день вырастали букеты роз, астр, гвоздик и гортензий у портретов, расклеенных по всему Парижу. Парижане зачеркивали на листовках слово убийцы, а писали освободители. И большая красная буква V — Виктуар, победа — перекрещивала афиши.
Последнюю речь произнес Мисак Манушян.
Он встал, оглядел товарищей, зал суда. Он знал, что там не может быть Мелине. И все же он хотел, чтобы она слышала его.
— Пусть будут счастливы те, кто вкусит после нас радость свободы и мира. Я уверен, что французский народ и все борцы за свободу достойно почтят нашу память.
Да здравствует Франция!..
…21 февраля ранним утром немецкий военный трибунал вынес 23 героям смертный приговор. Мелине Манушян была приговорена к смертной казни заочно.
Приговор был оглашен в пустом зале суда: публику не впустили. У всех выходов стояли эсэсовцы с пулеметами.
Осужденные встретили приговор в суровом молчании. Никому из них не дали последнего свидания. Но почти все двадцать три героя написали предсмертные письма своим родным и любимым. И письма эти звучали как присяга, как клятва, как завещание и призыв к борьбе.
Их расстреляли 21 февраля 1944 года в парижском предместье Мон-Валериен, там, где был расстрелян Габриель Пери.
Их похоронили в Иври, там, где покоился прах Габриеля.
Их было двадцать два. Двадцать третью, единственную среди них женщину, Ольгу Банчик, осужденную, как и они, на расстрел, оставили в тюрьме.
На ее долю выпали самые тяжкие испытания: гестаповские инквизиторы отложили ее казнь.
Измученную, прошедшую сквозь страшные пытки женщину оставили для дополнительного следствия. Ее перевели в камеру смертников. Палачи рассчитывали, что, оставшись в одиночестве, узнав о гибели своих друзей, она потеряет силу воли, станет разговорчивее. Три месяца она ожидала исполнения приговора. Снова ее допрашивали, снова мучили, пытали. Она знала, что нет больше ни Мисака, ни его ближайших соратников. Но она молчала на допросах. Палачам не удалось услышать даже ее стонов. А оставшись одна, она еще громче пела, чтобы ее услышали товарищи и чтобы знали, что она еще жива.
Гитлеровцы готовили ей мучительную казнь — на эшафоте. Ее перевезли в Германию, в Штутгарт. Утром 10 мая 1944 года в день ее рождения фашистский палач отрубил ей голову.
…Через три месяца Париж был освобожден. Ровно через год фашисты капитулировали.
Именем Ольги Банчик названы теперь заводы и коллективные хозяйства Румынии, детские ясли и кинотеатры.
Ее имя чтят и в советской Молдавии.
В дни сорокалетия Октябрьской революции Куприяновскую улицу в Кишиневе, где в детстве жила будущая героиня, переименовали в улицу Ольги Банник.
Двадцать три бойца из отряда Манушяна сложили свою голову за Францию. Но отряды продолжали жить и бороться.