Грянул июнь 1941 года. Бронированные гитлеровские полчища ринулись на советскую землю. Стервятники со зловещей свастикой на крыльях закружили тучами над чистым небом Родины.
Лейтенант Валентин Каширин — старший брат Алексея — с двадцать второго июня был в огне сражений. Не раз его танк прошивали стальные болванки бронебойных снарядов, языки пламени лизали могучее тело «тридцатьчетверки», но каширинская машина по-прежнему оставалась в строю. В одном из боев Валентин получил тяжелую рану и попал с фронта в далекий тыловой госпиталь.
Тогда же сумел досрочно призваться в армию и Константин. Его направили не куда-нибудь, а в осажденный Ленинград, к бойцам морской пехоты. Константин поспешил поделиться радостью с братом Валентином. Но письмо вернулось назад с пометкой «адресат выбыл». Валентина не стало. Уехав после госпиталя на фронт, он пал смертью храбрых в первом же бою. Тяжело переживала семья гибель Валентина. Алексей завидовал Константину — у того в руках оружие, он может мстить за брата по всем правилам. А что делать ему в тылу?..
Алексей оставил школу, за зиму выучился специальностям кузнеца и шорника, весь отдался работе. Но как ни уставал за день, как ни выбивался из сил в кузне, трудясь за двоих, за троих, все считал — это мелочи. «Там пожарче», — говаривал он часто, мечтая как можно скорее попасть на фронт.
Солдатская страда началась для него еще до того, как надел на себя гимнастерку. Алексей проходил подготовку во всевобуче. По десять-двенадцать часов отрабатывал парнишка в кузне, а после, не отдыхая, шел учиться военному делу. Вот приписное свидетельство допризывника Алексея Каширина. В нем торопливой рукой записано:
«Прошел 110 часов по общей программе всевобуча и 80 часов по программе бойца-минометчика».
Легко ли такое?
— Ерунда, — подбадривал дружков Алексей. — Над нами пули не свищут. А пот — не кровь…
2 июня 1943 года Алеше исполнилось семнадцать лет, а в ноябре покатил на розвальнях вместе с товарищами-одногодками на призывной пункт. Время было суровое, но шутки не позабылись, не позабылись и песни:
неслось по степи. Любимую! А была ли она у Алексея? Не ходил он по селу с гармошкой, не рвал черемуху для подружки, не просиживал ни с кем при луне в ивняке у пруда. Потому и писал потом с фронта: «Привет всем девчонкам» — и только. Лишь однажды на самом краешке солдатского треугольника несмело вывел: «Привет Марусе». А была та Маруся всего-навсего соседкой. Ничего не говорил, ничего не обещал ей Алексей при расставании. Да вот вспомнил. А может, то просто была тоска по родным с детства людям? Как знать?..
А пока сани мчались и мчались. После долго стучали колеса теплушки, мелькали за дверьми полустанки. И летели обратно, до дому письма. Вот одно из них:
«Доехали хорошо. Выдали продукты: сухари, сахар, сало-шпиг, консервы. Ну, ладно, это все ерунда. Прибыли на место. Кругом лес. Много землянок. Вот и все наше расположение».
…Номер полевой почты третьего своего сына Иван Васильевич Каширин успел заучить на память, но с ответом не спешил. Трудно было решиться сообщить о горе. Но, пораздумав, сказал жене:
— Слушай, мать, Алексей — солдат теперь. Правду перед ним скрывать незачем. Выдюжит…
«Лешенька, — сообщил вскоре отец, — потеряли мы Валентина, а теперь и от Кости получили обратно семьдесят рублей, письма все наши и фотокарточки. Товарищи его прислали. Пропал он без вести, из разведки не вернулся…»
Дальше глаза уже ничего не видели. Строчки письма пропали, поблекли… Понял тогда Алексей, что в старшие сыновья вышел, что один теперь должен отплатить врагам за братьев своих.
…Но нет, жив остался Костя.
Их было шестеро. Им было поручено разведать позицию тяжелой батареи гитлеровцев, чьи орудия били снарядами по Ленинграду. На седьмой день боевого задания разведчики нащупали важную цель и вызвали огонь нашей артиллерии. Константин Каширин точно корректировал стрельбу на подавление.
Всполошились фашисты и вскоре запеленговали рацию разведчиков. В облаву по лесу бросились солдаты с овчарками и два броневика.
Четверых друзей Каширина враги настигли в первый же день погони. Костя с радистом ушел. Товарищ был ранен. Трое суток нес его на себе Константин, да не дотянул до своих. Скончался друг. Закопал Каширин его в воронке, в которой заночевали вместе в последний раз, и пошел пробиваться один.