— Советуете бросить?
— Нет, почему же. Ты сможешь играть, но вряд ли выбьешься в первые ряды. Всегда будешь где-то среди других.
Скрипка снова оказалась в коробке (у Фредди так и не дошли руки купить футляр) и осталась забытой там.
***
Фредди очнулся, вернувшись мыслями в настоящее, и отложил скрипку на кровать, удивляясь тому, что вообще вспомнил забрать её из родительского дома, когда уезжал. А, может, он и просто скинул тогда всё из комнаты в одну кучу, он уже не помнил деталей.
Фредди набросил пальто и спрятал скрипку под него, выходя из дома. Почему-то захотелось показать её Флоренс. Минувшая ссора уже успела вылететь у него из головы, как и все предыдущие. Задумываться, почему он вдруг решил открыть вроде бы мимолётную, но важную часть себя той, с кем никак не ладились отношения, Фредди не хотел.
***
Флоренс обнаружилась у себя дома. Фредди привычно зашёл, проигнорировав правила приличия в виде стука, зная о сломанном замке, который должны были починить только завтра, и поражённо замер на пороге гостиной.
Флоренс стояла возле мольберта, держа в руках палитру с красками, и обернулась на его шаги с затаённой растерянностью во взгляде. Фредди прочёл зарождающуюся панику в чужих радужках и торопливо скинул пальто, показывая скрипку. Флоренс удивлённо замерла, повторяя его позу и вторя его непониманию.
— Я… случайно нашёл, — пробормотал Фредди. — Почему-то захотелось показать тебе. У меня слуха не было, вот она и провалялась в коробке столько лет.
— Я тоже случайно нашла, — Флоренс головой дёрнула в сторону мольберта с каким-то наброском. — В детстве любила рисовать что-то незамысловатое, и родители отдали в художественную школу, но… Я, как выяснилось, не все цвета различаю. Рисовать-то можно, только вот…
— Тебе не захотелось быть где-то в толпе, — подсказал Фредди.
Флоренс кивнула, садясь на диван и откладывая краски на стол. Фредди сел рядом, задумчиво глядя в чужие глаза. Жизнь послала им обоим отражение их самих, забыв вот только сказать, что делать с обоюдной упёртостью и взрывными характерами.
Фредди вздохнул и снова взял скрипку. Скосил глаза на Флоренс и попросил:
— Скажи, если будет противно, я ведь так и не научился до конца.
Она кивнула, с любопытством за ним наблюдая и вслушиваясь в чуть сбивчивую мелодию. Встала, вернувшись к незаконченному пейзажу, и невольно улыбнулась: эта несколько безумная идиллия со стороны должно быть смотрелась как никогда странно.
========== Почему? ==========
«Почему я сейчас здесь? Почему выбрал именно этот путь в своей жизни? Почему так?»
Никто никогда бы не подумал, что в мыслях Фредерика Трампера вообще могут возникать такие вопросы, ведь, казалось, что он нисколько не сомневался в своём призвании дерзкого, величайшего шахматиста, оживившего мир шахмат и подарившего этой игре новое дыхание. Но эти вопросы приходили. Всегда приходили, стоило остаться наедине с самим собой и своими мыслями.
Фредди сидит в кресле, неосознанно перебирая пальцами по поверхности гранёного стакана. Тишина гостиничного номера приятно успокаивает растравленную за прошедший день головную боль и позволяет немного расслабить, кажется, век как сведённые напряжением плечи.
«Где я мог бы быть, не выбрав когда-то шахматы? Просто затерялся бы в повседневности? Или нашёл бы куда более лучшее место?».
Фредди за отблеск света на поверхности зеркала взглядом цепляется невольно и поднимается, потягиваясь устало. Он уже успел соскучиться по столь убаюкивающей, вязкой тишине за этот период активного участия в матчах. Фредди к зеркалу подходит и невольно горько улыбается сам себе: во взгляде серо-зелёных радужек всё ещё уверенность, остро режущая каждого, кто захочет заглянуть в душу. Фредди жмурится до цветных пятен перед глазами, почти физическую боль чувствуя, когда въевшуюся в саму его суть маску сдирает.
Из зеркала на него смотрит усталый взъерошенный мальчишка, слишком рано научившийся играть взрослую версию себя. Фредди машинально по волосам проводит, пытаясь их хоть немного пригладить, но только больший хаос создаёт и бросает эту затею. Плечи сутулит, от гордой осанки устав, и лишь на мгновение сам себе в глаза смотрит, тут же отворачиваясь. Ему в том ворохе застарелой боли, что в глубине зрачков таится, теряться совершенно не хочется.
Осторожный, даже будто чуточку робкий стук в дверь его вздрогнуть вынуждает и замереть почти испуганно. Он чувствует, что сил воссоздать только что разрушенный образ у него не осталось, и решает просто проигнорировать позднего посетителя. К тому же, он никого не звал и не ждал.
— Фредди, я знаю, что ты не спишь. Открой, пожалуйста, — тихо просят с другой стороны двери, и Фредди морщится.
У него к этой девушке, а точнее к своему отношению к этой девушке, вопросов куда больше, чем ко всей своей жизни со всеми её обстоятельствами. «Почему подпустил ближе, чем других? Почему доверяешь ей?»
«А доверяешь ли ты ей настолько, чтобы сейчас открыть?», — шепчет противный голосок, добавляя к сотне так и неразрешённых вопросов ещё один и едва не срывая с губ Фредди тихий обречённый стон.
Он дверь распахивает настолько резко, что Флоренс невольно отшатывается. Фредди по ней взглядом пробегается и отступает, молча пропуская её.
— Что тебе нужно?
Да, он груб сейчас, но ему вот нисколько не хочется тратить силы ещё и на навязанную правилами приличия вежливость, когда на душе всё паршивым сером цветом залито. Фредди хочет отвернуться, заметив внимательный серый взгляд, уже явно успевший зацепиться за сдёрнутую маску, но вдруг наоборот лицом к Флоренс поворачивается, лишь руки на груди скрещевая и закрываясь так хоть немного.
— Завтрашнюю игру отменили — твой соперник заболел. Я пришла предупредить, что завтра можно отдохнуть и поспать подольше. И чтобы ты не тратил ночь на просчёт его ходов.
«Ага. Значит меня ждёт ночь самокопания, прекрасно», — мрачно мысленно отвечает Фредди, но вслух лишь бросает короткое:
— Хорошо, спасибо.
Он молчит и ждёт, что Флоренс попрощается и пойдёт к себе, но она не уходит. И взгляда не отводит. Всё смотрит, смотрит в изнутри переломанные радужки, и Фредди замечает, как у неё самой боль в глазах мелькает. Фредди голову опускает, зрительный контакт разрывая, и спрашивает, неожиданно для себя усталым шёпотом:
— Ну зачем ты смотришь? Самой же… больно.
— Прости. Я не должна была, просто… хочу понять, — отзывается Флоренс, нерешительно подходя ближе.
Она руку тянет, осторожно упавшую на его лицо чёрную прядь отводя и вновь вскинутый вгляд перехватывая. Фредди смотрит с затаённым недоверием и почти осязаемым желанием отскочить на другой конец комнаты. Флоренс его по щеке гладит, кончиками пальцев скулу очерчивая, говорит мягко, одной интонацией успокаивая:
— У тебя столько мыслей в глазах отражается. Я знаю каково это, когда сотня вопросов без единого, даже самого зыбкого, ответа в голове мечется, покоя не давая. Оставь это, Фредди. Отпусти.
— Но мне же нужно понять, разобраться? — он смотрит на неё растерянно, впервые в серых радужках столь знакомый ему отблеск ловя. Фредди удивляется, как он не замечал этого раньше, и вдруг понимает, что его сейчас пустили туда, куда невольно пустил он.
— Ответы на все эти вопросы либо невозможно получить, либо они придут со временем. Поверь мне.
Фредди глаза прикрывает. И выдыхает чуть спокойнее. Флоренс невольно горьковато улыбается, когда он недоверчиво льнёт к её ладони и за прикосновением тянется.