— Чем я могу вам помочь? — раздался позади робкий женский голос.
— Вы уже помогли. Спасибо, — Фредди прекрасно осознавал, что никогда не стал бы благодарить того, кто увидел хоть единую его слабость, но в нынешнем состоянии… — Хотя завтра всё равно напишут во всех газетах о странном поведении и шатком здоровье Трампера. И вас туда же приплетут, не сомневайтесь.
— Значит, вы всё же Фредерик Трампер?
— Да, — он наконец повернулся к ней, вернув себе хоть какое-то самообладание.
— А я Флоренс Васси, — представилась та. — Я с интересом наблюдала последнюю неделю за вашей игрой. Ваши приёмы и ваша тактика совершенно не похожи на те, что я видела раньше. Каждый ход весьма продуман.
— Благодарю. За всё. И с вашего позволения я удалюсь.
— Но, постойте. Вам уже лучше? Быть может поискать врача? Вы слишком бледны.
— Нет! Всё в порядке, просто забудьте.
Фредди поспешил исчезнуть, не желая видеть обеспокоенность в чужом взгляде. Не нужна ему ничья помощь, а жалость уж тем более. Он всего сам добился в этой жизни и золотой закон давно вывел — не привязывайся и не доверяй. Никому. Никогда. Фредди ему следовал всегда.
***
Новая страна. Новый город. Новые лица. Новый опыт. Новые соперники. Старая проблема.
Фредди уже давно научился не выказывать своих слабостей перед людьми, но моменты, когда он оставался один, убивали его. Страхи настоящего, разожжённые комплексами и болью прошлого, детства, оживали, душили, не давали сделать даже крохотного вздоха такого необходимого воздуха.
Фредди привык к этим срывам, но всегда боялся, что однажды просто не дойдёт до закрытой комнаты, где никто не увидит его метаний.
Однажды он и не дошёл.
После особенно сложной и неудачной партии он почти силой растолкал назойливых журналистов, вырываясь из когтей прессы, чтобы отдаться собственному, личному кошамару.
«Вы проиграли почти что с позором. Что будете делать теперь…?» «Фредерик Трампер, вы всё ещё сохраняете надежду возвратить себе титул, или он навсегда потерян?» «Вы уйдёте из спорта теперь? Сдадитесь?» «Видимо вашему успеху пришёл красивый конец…» «Считаете ли вы это несмываемым позором на своей репутации и карьере?»
— Твари, стервятки, падальщики… — прохрипел Фредди, чувствуя, как ему стало нечем дышать.
Он прислонился к стене какого-то здания, обессиленно сползая по ней на асфальт. Хотелось спрятаться, исчезнуть, сбежать, но… сил не было. Услышав чьи-то шаги, Фредди закрылся руками в защитном жесте почти на уровне инстинкта, словно тот мальчик, который боялся и прятался во время особенно громких ссор родителей…
— Фредерик? Фредерик, что с вами?!
Фредди вскинулся, вскочил и замер, затравленно бегая взглядом и ища выход. Он узнал голос, но не осознавал до конца ничего. Просто хотелось спрятаться.
— Фредерик?
Он всё же сфокусировал на ней взгляд. В её взгляде вихрились и потерянность, и настороженность, и страх, и… желание помочь?
В последнее Фредди не верил.
Стоило Флоренс приблизиться, как он тихо, но угрожающе зарычал, почти что по звериному. Она остановилась, вскидывая руки, словно показывала, что безоружна.
— Я просто хочу помочь тебе, — мягко проговорила она, делая плавный шаг. — Не бойся.
— Мне не нужна помощь, — сипло отозвался он.
— Нужна. Но пока ты в этом признаешься сам себе, уже будет поздно.
Тёплые руки легли на напряжённую спину, и Фредди неестественно замер. Он не доверял, но и не оттолкнул. Было слишком плохо, чтобы просто оттолкнуть.
Ладони стали плавно растирать напряжённый позвоночник, гладить болезненно вывернутые крылья лопаток, и параллельно своим действиям Флоренс шептала всякую успокаивающую чушь, которая странным образом помогала. Фредди медленно расслаблялся, чувствуя, как все внутренние инстинкты буквально вопили об опасности, но сил на что-либо просто не осталось. Он сломанной куклой повис на чужих руках, и так и не развившаяся до конца истерика, напоследок перетряхнула его судорогой.
***
Очнувшись, Фредди не сразу понял, что лежит в кровати в своём гостиничном номере. Он почти не помнил, как добрёл сюда, почти что целиком и полностью опираясь и полагаясь на почти незнакомую девушку, которая — он огляделся — сидела в кресле и молча за ним наблюдала.
— Зачем ты решила помочь мне? — тихо спросил он.
— Потому что больше помочь тебе было некому. Ты же ведь во всём один, хотя и прав во многих своих мнениях. Ты… одинок. И я знаю, каково так жить.
Фредди не прогнал её. Они проговорили всю ночь, поведав друг другу добрую половину своих жизней.
***
Фредерик Трампер больше никогда не показывал своих слабостей, научившись контролировать их целиком и полностью, или же обращать в приступы некотролируемых вспышек эмоций, которые почти всегда удавалось успокоить его секунданту — девушке, появившейся рядом с ним весьма незаметно и, как казалось многим, ненадолго, а кому-то напротив — навсегда.
И никто кроме неё не видел иных срывов, когда величайший шахматист представал перед ней разбитым и изломанным жизнью мальчишкой, вечно лезущим по этой жизни, обдирая кожу и ломая под корень ногти. Никто не видел разбитых до мяса костяшек и не слышал болезненного, почти что звериного воя, загананного толпою в угол человека.
***
Когда за Флоренс закрылась дверь, и в гостиничном номере отеля в городе Мерано наступила тишина, резко констрастирующая с криками и спорами, звучащими всего минутой ранее, Фредди понял, что отныне — снова, но теперь и навсегда, один.
Не привязываться, не доверять. Никому. Никогда.
========== Предновогоднее ==========
Комментарий к Предновогоднее
Просто Предновогодняя зарисовка, не несущая какого-то смысла, кроме как согреть вас, дорогие мои читатели. Люблю вас. С Наступающим Новым Годом! Пусть он принесёт вам исполнение самых заветных мечт! ))))))
Фредди по улице заснеженной бредёт неторопливо, чуть задумчиво и с едва заметной искоркой любопытства в зелёных глазах рассматривая встречных прохожих. Вокруг всё — дома, фонарные столбы, деревья — переливается яркими огоньками, искрясь сотней цветов. Разноцветный свет отражается в медленно падающих снежинках, причудливо играя на их лучиках.
Он Новый Год справлять, если честно, не привык, ибо просто не видит в этом празднике смысла. Но вот отказать себе в удовольствии понаблюдать за людьми Фредди не смог. Он всегда находил в этом отдельный вид наслаждения, а когда всё вокруг буквально дышит предвкушением некой сказки, то не отправиться на улицу, и не разделить (пусть и по-своему) всеобщий настрой — почти невозможно.
Фредди в сказки не особенно верит. Жизнь по-иному научила. Но улыбки едва заметной удержать не может, когда дети восторженно верещат, увидев всполохи салюта. Фредди себе позволяет маску извечную снять, забыть хоть на миг о шахматной борьбе, раствориться среди искренне радующейся толпы.
— Извините!
— Ничего.
Фредди инстинктивно перехватывает за запястья девушку, засмотревшуюся на прохожих и наткнувшуюся на него, не давая ей упасть. Она равновесие восстанавливает и на шаг назад отступает, смущённо тряхнув рыжими волосами.
— Я… засмотрелась.
— Нравится наблюдать за людьми?
— Да.
Фредди, голову вскинув, взгляда заинтересованного удержать не может. Он впервые столь схожие с собственными мыслями слова слышит. Девушка же его молчание видимо за что-то иное расценивает, ибо говорить начинает торопливо, словно и оправдываясь, и нападая одновременно:
— Разве вы никогда не замечали, что это весьма интересное занятие? Взять даже вас — ваши движения, привычки, действия индивидуальны, и незаметно изучать вас очень любопытно. К тому же…
— Остановитесь, — тепло и несколько ошарашенно усмехнувшись, мягко перебивает Фредди. — Я вам верю и понимаю вас. Я и сам люблю наблюдать за жизнью в Новогоднюю Ночь.