Фредди видит лежащий поверх одеяла разноцветный шарфик из невесомой, газовой почти, ткани, и ломается как-то резко с почти что слышным хрустом. Он в него вцепляется отчаянно, лицом в мягкую ткань зарывается, вдыхая запах её волос, всё ещё ярко сохранившийся. Фредди помнит, как они дурачились с этим шарфиком, когда сидели возле какого-то озера под столетним, раскидистым деревом. Флоренс тогда его на траву уронила, испачкав белый до того момента костюм, а он лишь рассмеялся в ответ на эту проделку, и достал этот шарфик, купленный им ещё утром, и ей повязал осторожно на шею, едва кожу кончиками пальцев задевая. Флоренс его тогда весь день не снимала и после почти что не расставалась.
Фредди, очнувшись от воспоминаний, уже хочет закинуть этот кусок ткани поглубже в шкаф, но колеблется. Устало вздохнув и наклонив голову, кладёт его на столик, и тот с тихим печальным шорохом устраивается там разноцветным клубочком.
Устало обведя взглядом комнату, Фредди невольно цепляет осколки стекла в углу и идёт туда, опускаясь прямо на пол. Осторожно вынимает фотографию и смотрит, смотрит, смотрит… Складывает попалам и прячет во внутреннем кармане извечного пальто, которое он так и не снял. Прислоняется к стенке, голову чуть к груди наклоняя, и глаза прикрывает. Ладонь неосознанно кладёт туда, куда фотографию спрятал, и улыбается как-то слишком больно, надтреснуто, словно через силу.
Фредди знает, что он сможет переступить и через это, но не сегодня и точно не сейчас. Фредди знает, что эти воспоминания даже ему не под силу будет запереть в одной квартире. Фредди с пугающей ясностью осознаёт, что он и не хочет.
========== А пока что лето ==========
Сейчас весь мир ухоит на задний план. Сейчас у Фредди есть она и только она. Та, которую могут ненавидеть и любить, завидовать, презирать или же восторгаться. Та, которую он любит.
Флоренс Васси. Изящная, красивая, огненно-рыжая. Как из заезженной сказки вышла, только вот она здесь с ним, наяву, в жестокой и холодной реальности, становящейся куда более приятной и терпимой рядом с ней.
Он привык быть иным с женщинами. Обычно они оказывались ведомы им и его образом вечно ледяного и наглого американца с острым, пронзительным взглядом. Теперь же всё совсем иначе.
Они сталкиваются с нескрываемым удивлением во взглядах во время очередной перепалки в игре, одновременно понимая, что это больше не игра для них. Двое с характерами. Двое, не привыкшие уступать. Одна — едва только начавшая куда-то выбиваться шахматистка; другой — со славой упрямо и дерзко лезущего везде и всегда юноши.
Они злятся. Неумелая страсть, распалённая вечным противостоянием, откровенно мешает работе, на которой всей душой и головой немного помешаны оба, и в которой удовольствие находят тягучее и приятное до дрожи.
Они всё же сходятся. В каком-то ресторане, устав от беготни и волчьих взглядов, посылаемых друг другу. Теряются оба.
Не в любви, нет. В непонимании.
Флоренс, привыкшая мужчин понимать и даже отчасти управлять ими, натыкается на холодно-стальное «я» в зелени радужек. Фредди, привыкший легко играться женской симпатией, чуть ли не рычит от неприклонности в серости взгляда напротив.
Они… учатся, пожалуй. Понимать друг друга. Осознание, что они весьма и весьма похожи накрывает постепенно, растворяя в себе. Фредди рядом с Флоренс теряет свою вечную маску уверенности, и лёд во взгляде тает, смягчая колкость фраз. Флоренс осторожничает с выбором тем для разговоров, опасаясь сильно в душу лезть и привыкает с трудом к тому, что её от нападок теперь есть кому защищать.
Неожиданно для самих себя они в этом новом находят удовольствие. «Есть перед кем хоть немного обнажить слабость», — звучит тихим шёпотом у обоих в мыслях неозвученное.
А люди пытаются их разгадать, выстраивая самые разнообразные теории. Порой (чаще всего), откровенно бредовые. Флоренс и Фредди подставляются под лучи света общества так же медленно, как и крепнет обоюдное доверие. Светская критика неожиданно сближает сильнее, чем что бы то не было. А критики и элементарного чужого вмешательства всегда хватало. Сколько людей теперь может посудачить, с кем спит Фредерик Трампер и развить продолжение этой темы себе в угоду.
А им хорошо вместе. И как-то обоюдно становится наплевать на плещущий ядом мир. Они есть друг у друга, так что помолчите орущие одиночки.
А они всё же любят друг друга, мотаясь вслед по городам и весям и вместе смеясь над переполохом, что ими же и создан. Вместе ведь уже не так страшно.
Вот только они не понимают, что всё это — лишь новая игра, и вся жизнь — шахматная доска. Придёт ещё день, когда сломается хрупкое счастье, и страхи, и привычные маски вернутся. Главное, чтобы в тот день не сломались они сами.
А пока что они любят друг друга и на весь окружающий мир им пугающе всё равно. Не забыли бы они только, что этот самый мир их и кормит, причём не только в денежном плане, но и эмоциями, любовью и ненавистью своими уникальными, которые добрую половину их самих составляют.
А пока… Пока в их жизни наступает лето.
========== Останься ==========
Флоренс ощущает себя странно брошенной. Когда Фредди уходит поразвлечься куда-нибудь, устав за время турниров и бесконечной подготовки, когда оказывается замечен с какой-нибудь девушкой очередным назойливым журналистом, когда… просто куда-нибудь уходит на вечера и ночи.
Флоренс здравой и рассудительной частью ума понимает, что они коллеги и не более. Им комфортно работать вместе, они почти никогда не ссорятся из-за спорных ситуаций, и, да, ей даже весьма лестно, что столь скандально известный на весь мир шахматист, столь независимый в жизни человек прислушивается к её словам, её мнению. Просто однажды этого становится недостаточно. Но Флоренс запрещает себе думать о чём-то, отвлекающем от шахмат, к тому же все эти сумбурные мысли приходят весьма невовремя — в самый разгар одного из важнейших чемпионатов.
Но теперь, когда всё это миновало, оставшись позади очередной победой на их счету, Флоренс обнаруживает себя сидящей в кресле их с Фредди гостиничного номера и в пол-уха слущающей размышления Фредди о предстоящей поездке… куда-то. Она прослушала название.
Она смотрит на Фредди чуть рассеянно и будто впервые пытаясь увидеть его настоящего. Раньше ей всегда хватало лаконичной и чётко вымеренной маски и той уверенности, которой дышало каждое его движение и начинание, и которой заразилась когда-то Флоренс, рискнув попытаться найти подход к этому человеку.
Не сказать, чтобы у них всё с самого начала шло гладко. Сильные характеры обоих сделали своё дело, но им удалось обрести некий баланс, негласно придя к соглашению, что работа — шахматы — важнее их собственных амбиций и придётся искать точки сопрекосновения, чтобы стать сильнейшими среди других. Среди всех.
Фредди уходит. Тихий хлопок двери чуть отрезвляет Флоренс, но… ненадолго. Она снова путается в своих мыслях, глаза прикрывает и выдыхает тихо. Пора бы уже признаться хоть самой себе, что… Небо, как же это сложно!
Всё чаще хочется отодвинуть доску в сторону, заметив измученность в выцветших от усталости, посеревших радужках. Хочется просто коснуться чужой, чуть подрагивающей ладони, успокоить, а порой, порой… порой спрятать от людей, под пристальными острыми взглядами которых маска ледяного спокойствия и презрения идёт трещинами, видимыми для неё. Хочется ночью, услышав сдавленный вскрик из-за очередного кошмара, не зажмуриться, оставшись в своей комнате, а пойти к нему, успокоить.
Хочется… довериться. Чуть ли не впервые в жизни хочется кому-то довериться.
Флоренс почти что подскакивает с места и выбегает на улицу, успев зацепить рукой пальто. Воздуха становится слишком мало, и прохладный порыв ветра приходится как нельзя вовремя, и освежая, и остужая поток мыслей.