— Поместья и лошади доживают свой век.
— Я знаком с несколькими владельцами скаковых конюшен. Впрочем, наверно, кончу шофёром. А где обоснуетесь вы?
— У родных. Во всяком случае на первых порах. Если вы, пожив с неделю на родине, все ещё не забудете меня, мой адрес — Кондафорд, Оксфордшир.
— Зачем я вас встретил! — вырвалось у неожиданно помрачневшего молодого человека.
— Весьма признательна!
— Оставьте, вы отлично знаете, что я имею в виду. О господи, уже бросают якорь! А вот и катер. Клер, послушайте…
— Сэр?
— Неужели то, что было, ничего не значит для вас?
Клер бросила на него долгий взгляд, потом ответила:
— Нет, пока значит. Что будет дальше — трудно сказать. Во всяком случае благодарю за то, что вы помогли мне скоротать три долгие недели.
Молодой человек молчал, как умеют молчать только те, чьи чувства слишком бурно ищут выхода…
Начало и конец любого задуманного человеком предприятия — постройка дома, работа над романом, снос моста и, уж подавно, высадка с парохода всегда сопровождаются беспорядком. Клер, все ещё экспортируемая молодым Крумом, сошла с катера среди обычной в таких случаях суматохи и тут же попала в объятия сестры.
— Динни! Как мило с твоей стороны, что ты не побоялась этой толкотни! Моя сестра Динни Черрел — Тони Крум. Больше меня незачем опекать, Тони. Ступайте, займитесь своими вещами.
— Я приехала на автомобиле Флёр, — предупредила Динни. — А где твой багаж?
— Его отправят прямо в Кондафорд.
— Тогда можно ехать.
Молодой человек проводил их до машины, с наигранной, но никого не обманувшей бодростью произнёс: «До свиданья!» — и автомобиль отъехал от пристани.
Сестры сидели рядом, опустив сплетённые руки на ковровую обивку сиденья, и не могли наглядеться друг на друга.
— Ну, родная, — заговорила наконец Динни, — как хорошо, что ты снова здесь! Я правильно прочитала между строк?
— Да. Я не вернусь к нему, Динни.
— Никогда?
— Никогда.
— Бедняжка моя!
— Не хочу входить в подробности, но жить с ним стала невыносима
Клер помолчала, потом резко вздёрнула подбородок и добавила:
— Совершенно невыносимо!
— Ты уехала с его согласия?
Клер покачала головой:
— Нет, сбежала. Он был в отъезде. Я дала ему телеграмму, а из Суэца написала.
Наступила новая пауза. Затем Динни пожала сестре руку и призналась:
— Я всегда боялась этого.
— Хуже всего, что я без гроша. Не заняться ли мне шляпами, Динни? Как ты полагаешь?
— Отечественной фабрикации? По-моему, не стоит.
— Или, может быть, разведением собак — ну, например, бультерьеров? Что скажешь?
— Пока ничего. Надо подумать.
— Как дела в Кондафорде?
— Идут потихоньку. Джин уехала к Хьюберту, но малыш с нами. На днях ему стукнет год. Катберт Конуэй Черрел. Должно быть, будем звать его Кат. Чудный мальчишка!
— Слава богу, я хоть ребёнком не связана. Во всём есть своя хорошая сторона.
Черты Клер стали суровыми, как у лиц на монетах.
— Он тебе написал?
— Нет, но напишет, когда поймёт, что это всерьёз.
— Другая женщина?
Клер пожала плечами.
Динни снова стиснула руку сестры.
— Я не намерена разглагольствовать о своих личных делах, Динни.
— А он не явится сюда?
— Не знаю. Даже если приедет, постараюсь избежать встречи с ним.
— Но это невозможно, дорогая.
— Не беспокойся, — что-нибудь придумаю. А как ты сама? — спросила Клер, окидывая сестру критическим взглядом. — Ты стала ещё больше похожа на женщин Боттичелли.
— Специализируюсь на урезывании расходов. Кроме того, занялась пчеловодством.
— Это прибыльно?
— На первых порах нет. Но на тонне мёда можно заработать до семидесяти фунтов.
— А сколько вы собрали в этом году?
— Центнера два.
— Лошади уцелели?
— Да, покамест их удалось сохранить. Я задумала устроить в Кондафорде пекарню, проект у меня уже есть. Хлеб обходится нам вдвое дороже того, что мы выручаем за пшеницу, а мы можем сами молоть, печь и снабжать им всю округу. Пустить старую мельницу недорого, помещение для пекарни найдётся. Чтобы начать дело, требуется фунтов триста. Поэтому мы решили свести часть леса.
— Местные торговцы лопнут со злости.
— Вероятно.
— А это действительно может дать прибыль?
— Средний урожай составляет тонну с акра — смотри «Уайтейкер».
Если прибавить к сбору с наших тридцати акров столько же канадской пшеницы, чтобы хлеб получался по-настоящему белый, у нас всё равно остаётся восемьсот пятьдесят фунтов стерлингов. Вычтем отсюда стоимость помола и выпечки — скажем, фунтов пятьсот. На них можно выпекать сто шестьдесят двухфунтовых хлебов в день, или пятьдесят шесть тысяч в год. Для сбыта нужны восемьдесят постоянных покупателей, то есть примерно столько, сколько у нас в деревне хозяйств. А хлебом мы их снабдим самым лучшим и белым.