— Вы слышали показания стюардессы? Это был единственный случай посещения соответчиком вашей каюты?
— Единственный, когда он пробыл в ней больше минуты.
— Ага, значит, он заходил ещё?
— Раз или два, чтобы взять или вернуть книгу.
— А в данном случае он зашёл и просидел у вас… Сколько именно? Полчаса?
— Минут двадцать.
— Двадцать минут… Чем же вы занимались?
— Я показывала ему фотографии.
— Вот как! А почему же не на палубе?
— Не знаю.
— Вам не приходило в голову, что это нескромно?
— Я об этом просто не думала. У меня была с собой куча фотографий любительские снимки и карточки моих родных.
— Но ни одной, которой вы не могли бы показать ему в салоне или на палубе?
— По-моему, нет.
— Вы, видимо, полагали, что его визит останется незамеченным?
— Я уже сказала, что не думала об этом.
— Кто из вас предложил зайти к вам в каюту?
— Я.
— Вы знали, что находитесь в двусмысленном положении?
— Да, но это знала только я, а не посторонние.
— Вы же могли показать ему эти фотографии где угодно. Не находите ли вы, оглядываясь теперь назад, что совершили несколько необычный и весьма компрометирующий вас шаг, причём без всякой к тому необходимости?
— Показать их, не вынося из каюты, было проще всего. К тому же это были мои личные фотографии.
— И вы утверждаете, леди Корвен, что за эти двадцать минут между вами ничего не произошло?
— Расставаясь, он поцеловал мне руку.
— Это тоже важно, но это не ответ на мой вопрос.
— Не произошло ничего, о чём вы хотели бы услышать.
— Как вы были одеты?
— К сожалению, должна уведомить вас, что я была совершенно одета.
— Милорд, я вынужден просить, чтобы меня оградили от таких саркастических выпадов.
Динни восхитило спокойствие, с которым судья бросил:
— Отвечайте, пожалуйста, только по существу вопроса.
— Хорошо, милорд.
Клер вышла из тени, отбрасываемой балдахином, и, встав у самой решётки, взялась за неё руками; на щеках её выступили красные пятна.
— Я предполагаю, что вы стали любовниками ещё до конца плавания.
— Нет, не стали — ни тогда, ни потом.
— Когда вы снова увиделись с соответчиком после высадки?
— Примерно неделю спустя.
— Где?
— Около поместья моих родителей в Кондафорде.
— При каких обстоятельствах?
— Я ехала в автомобиле.
— Одна?
— Да. Я возвращалась домой к чаю после предвыборной агитационной поездки.
— А соответчик?
— Он тоже ехал в автомобиле.
— То есть сразу вскочил в него?
— Милорд, прошу оградить меня от саркастических выпадов.
Динни услышала смешки в зале; затем голос судьи, опять, казалось, ни к кому не обращённый, произнёс:
— Как аукнется, так откликнется, мистер Броу.
Смешки усилились. Динни не удержалась и украдкой глянула на Броу. Приятное лицо адвоката стало неповторимо бордового цвета. Рядом с девушкой «очень молодой» Роджер всем своим видом выражал удовольствие и некоторую озабоченность.
— Каким образом соответчик оказался на просёлочной дороге в пятидесяти милях от Лондона?
— Он приехал повидать меня.
— Вы это признаете?
— Он сам так сказал.
— Не можете ли вы точно повторить слова, которые он при этом употребил?
— Не могу, но помню, что он спросил, нельзя ли ему поцеловать меня.
— И вы ему разрешили?
— Да. Я высунулась из автомобиля, он поцеловал меня в щёку, сел в свою машину и уехал.
— И тем не менее вы утверждаете, что не полюбили друг друга ещё на пароходе?
— В вашем смысле слова — нет. Но я не отрицаю, что он меня, любит. По крайней мере он мне так говорил.
— А вы утверждаете, что не любите его?
— Боюсь, что не люблю.
— Но поцеловать себя вы всё-таки позволили?
— Мне стало его жаль.
— Как вы находите, такое поведение подобает замужней женщине?
— Вероятно, нет. Но я не считаю себя замужней, с тех пор как порвала с мужем.
— О!
Динни показалось, что это «О!» выдохнул весь зал. «Очень молодой» Роджер вытащил руки из кармана, посмотрел на предмет, извлечённый им оттуда, и сунул его обратно. Доброе широкое лицо присяжной, похожей на экономку, огорчённо нахмурилось.
— Что же вы делали после этого поцелуя?
— Поехала домой пить чай.
— И в хорошем настроении?
— В прекрасном.
В зале снова раздались смешки. Судья повернул лицо к свидетельской ложе:
— Вы говорите серьёзно?
— Да, милорд. Я хочу быть до конца правдивой. Женщина всегда благодарна за любовь, даже если не любит сама.