— У меня не создалось и сейчас нет никакого впечатления. Впрочем, такая возможность не исключена. Я не претендую на умение читать его мысли.
— Хотя прожили с ним без малого полтора года?
— Да.
— Во всяком случае, вы и на этот раз наотрез отказались вернуться?
— Да, наотрез.
— Как по-вашему, он был искренен, когда просил вас вернуться?
— В тот момент — да.
— У вас была ещё одна встреча до его отъезда?
— Да, но минутная и не наедине.
— Кто при ней присутствовал?
— Мой отец.
— Муж опять просил вас вернуться?
— Да.
— И вы отказались?
— Да.
— А после этого, перед самым отъездом из Лондона, он прислал вам записку и вновь просил вас изменить решение и уехать с ним?
— Да.
— И вы не согласились?
— Нет.
— Теперь напомню вам такую дату, как… э-э… третье января.
Динни облегчённо вздохнула.
— …то есть день, когда вы провели с соответчиком время с пяти часов вечера почти до двенадцати ночи. Вы признаете этот факт?
— Да, признаю.
— И никакой интимности?
— Никакой, если не считать того, что, придя в пять часов к чаю, он поцеловал меня в щёку, так как мы не виделись почти три недели.
— Вот как! Опять в щёку? Только в щёку?
— К сожалению, да.
— Не сомневаюсь, что он сожалел об этом.
— Вероятно.
— И после такой разлуки вы истратили первые полчаса на чаепитие?
— Да.
— Если не ошибаюсь, вы снимаете квартиру в бывших конюшнях — комната внизу, лестница и ещё одна комната наверху, где вы спите?
— Да.
— И ванная, так? Вы, наверное, не только пили чай, но и беседовали?
— Да.
— Где?
— В нижней комнате.
— А затем, продолжая беседовать, вы отправились в Темпль, затем зашли в кино, пообедали в ресторане, опять-таки продолжая беседовать; наконец взяли такси и, беседуя, поехали к вам на квартиру, так?
— Совершенно точно.
— Где вы решили, что, проведя с соответчиком почти шесть часов, вы ему сказали ещё далеко не все и вам необходимо пригласить его к себе? Он зашёл к вам?
— Да.
— А ведь был уже двенадцатый час, верно?
— По-моему, самое начало.
— И долго он у вас пробыл?
— Примерно полчаса.
— Никакой интимности?
— Никакой.
— Глоток вина, пара сигарет, ещё немножко разговоров — и все?
— Именно.
— О чём же вы столько часов подряд беседовали с молодым человеком, которому позволялось целовать вас в щёку?
— О чём вообще люди разговаривают?
— Прошу отвечать прямо на вопрос.
— Обо всём сразу и ни о чём в частности.
— Поточнее, пожалуйста.
— О лошадях, кинофильмах, моих родных, его родных, театре… да я уж и не помню.
— Тщательно обходя любовную тему?
— Да.
— От начала до конца сугубо платонически?
— Увы, да.
— Оставьте, леди Корвен! Неужели вы надеетесь убедить нас, что этот молодой человек, который, как вы сами признали, влюблён в вас и который не виделся с вами почти три недели, ни разу за долгие часы не намекнул вам на свои чувства?
— Кажется, он раза два сказал, что любит меня, но вообще-то он идеально держал своё обещание.
— Какое?
— Не добиваться от меня любви. Любить — не преступление, а только несчастье.
— Вы говорите с таким чувством на основании личного опыта?
Клер промолчала.
— Вы серьёзно заявляете, что не были влюблены раньше и не влюблены сейчас в этого молодого человека?
— Он мне очень нравится, но не в вашем смысле слова.
В Динни вспыхнула острая жалость к Тони Круму, который должен всё это выслушивать. Щеки у неё запылали, её синие глаза впились в судью. Тот как раз кончил записывать ответ Клер, и Динни вдруг заметила, что он зевает. Он зевнул по-старчески — так долго, что казалось, рот его никогда не закроется. Настроение девушки разом изменилось: она преисполнилась странного сострадания. Ему ведь тоже приходится целыми днями выслушивать нескончаемые нападки одной стороны на другую и смягчать их!
— Вы слышали, как сыскной агент показал здесь, что после вашего с соответчиком возвращения из ресторана у вас горел свет в верхней комнате. Что вы на это скажете?
— Видимо, так и было. Мы там сидели.
— Почему там, а не внизу?
— Потому что там теплей и уютней.
— Это ваша спальня?
— Нет, гостиная. Спальни у меня нет. Я сплю на кушетке.
— Понятно. Словом, вы пробыли там с соответчиком от начала двенадцатого почти до полуночи?
— Да.
— И вы не усматриваете в этом ничего плохого?