Увидев ее бегущей, Петя Соловьев, Федя, Наташа с Любой повскакали с земли. Что случилось с главным агрономом совхоза? Бандиты за нею гонятся?
Вскоре все пятеро тряслись в соловьевском "москвиче", мчавшемся в город. Наташа с Любой допытывались у бледной, едва отдышавшейся Веры, что же на подсобном произошло, та отмахивалась от них:
— Да ничего я, ничего, девчата, больше не знаю. Я же сказала вам, что не дождалась конца, убежала, потому что страшно стало.
— А этот, что вдруг заболел, — тараторила Люба, — не умер, живой? Ты его своими глазами видела?
— Нет.
— Живой?
— Не видела.
— А бывшего агронома, у которого должна принимать дела?
— Так он же сбежал. Говорят, хитрый был, умел кое-кому заговорить зубы.
— Если это Вадим Подолякин, то я его знаю, — поворачивая рулевое колесо, сказал Петя Соловьев, — такой подозрительный, с поднятым воротником зиму и лето ходил.
— Маскировался, наверно, — заметила Люба.
— А может, и он и его компания — не простые жулики. — обеспокоенно сказала Наташа, — а подосланные враги.
Подружка уцепилась за ее плечо.
— Это какие же?
— Мало было в оккупации полицаев, старост да всяких тайных доносчиков, — может, они. Не все же они убежали с немцами за границу, где-то живут. У нас в Белоруссии одного старого врача только прошлой зимой и разоблачили.
— Все может быть, девочки, — задумчиво поглядывая на мелькающие за окошком тополя, сказала Вера. Теперь, возвращаясь в город, она раскаивалась, что убежала от Токмакова, ни в чем толком не разобралась А еще беседовала в горкоме, обещала окружиться активом, глаз и ухо держать востро… — Следствие проведет прокуратура — узнаем.
— Правильно! — воскликнула неунывающая Люба. — Все узнаем от тети Тамары, она расскажет, если не военная тайна. — Люба подхватила под руки сидевших по бокам Наташу и Федю. — А может, еще сходим сегодня? Успеем?
— Куда? — спросил молчавший до этого Федя.
— В кино-то собирались идти.
— Не знаю…
— Нет, нет, — вся сжалась Наташа, — сегодня уже не до кино. — Происшествие за городом взволновало ее, насторожило, отбило всякую охоту куда-нибудь снова идти, веселиться. Не лучше настроение было и у других, поэтому Соловьев развез пассажиров по домам и сам уехал к старикам Кучеренко — там он уже с полгода жил в освобожденной Дружининым комнате.
Дома Наташа рассказала обо всем, что узнала, отцу; Павел Иванович резко поднялся со стула и долго ходил из угла в угол по комнате. Опоздал с комиссией! А ведь чувствовал, что у Михал Михайлыча гнойничок… Прорвался-таки нарыв и, можно сказать, при случайном прикосновении постороннего человека, девушки…
— Ух! — шумно выдохнула Тамара, вяло протягивая через письменный стол руку.
— Садитесь, рассказывайте.
— Было бы что рассказывать…
— Нечего? — Павел Иванович посмотрел на нее пристально. — Разве не задержали того, пижонистого? Вадимом, кажется, звать, ваш давний знакомый? Или Федот, да не тот?
Тамара погрызла ногти с облупившимся розовым лаком. Теперь ей было досадно и стыдно, что она без всяких доказательств, примет хотела поймать и разоблачить отъявленного врага. Втемяшится глупое в голову! Пока бегала за мифическим шпионом, вор-расхититель выскользнул из рук, спасибо милиции, не позволила далеко убежать.
— И что же успела проделать на подсобном воровская компания, выяснилось на следствии?
— А что делают мыши, когда кот Васька обленился, ухом не ведет?
И Тамара рассказала, как заворовались токмаковские агроном, бухгалтер и заведующий продуктовым складом Сперва по копейке, по рублю совали всяк в свой карман, примут из теплиц сто килограммов помидоров и огурцов, по документам проведут девяносто, за остальное деньги себе. Но аппетит приходит во время еды: стали сплавлять на сторону не только овощи, но и молоко. Прошлым летом даже маскарад с пожаром устроили, чтобы нажиться.
— Это когда у них сено на еланях сгорело?
— Сгорело! — хохотнула Тамара. — Дым был, а огня не было! На бумаге то они заготовили сено, сметали в стога да так же на бумаге и сожгли. В общем, обогрели руки. — опять хохотнула Тамара, — даже на пожаре в кавычках!
— А что вам, не понимаю, смешно? — с укоризной сказал Павел Иванович. Он и себя-то не меньше, чем ее, укорял — проворонил компанию жуликов.
Тамара тряхнула гривой желтоватых, подпаленных горячей завивкой волос.
— Прикажете плакать? Да ну их… к бесу! Они пакостили, а мы разбирайся, ночи не спи. Надоело! По крайней мере, было на фронте: привезут с передовой линии задержанного, ощупает его контрразведка "Смерш" — из фрицевской школы, шэпэ, еще тепленький! А тут… всякое барахло. Ну что с ним возиться?