Что наделала за одну ночь река, Людмила увидела утром, когда шла на работу. Тополя, заборы, стенки домов в обновившемся куржаке — все бело, как на негативной пластинке. Ни сирен автобусов, ни трамвайных звонков, — тишина, лишь быстрое шаркание ног. Толпы народа во всю ширину улицы двигались к железобетонному мосту, он, как дуга, повис над замерзшей рекой. Теперь мост выглядел низким, как бы осел, зарылся каменными быками в беспорядочное нагромождение льда, среди торосов кое-где дымились черные полыньи.
В центре города вода залила прилегающие к мосту улицы, переулки, дворы. Еще непрочный синеватый лед гладко стлался там, где еще вчера лежали кучи наметенного снега, темнела земля. Против недостроенного кирпичного здания стояла до кузова впаянная в лед грузовая машина; на квадратном дворе кромка льда подошла к подъездам и заклинила двери; островками выглядели среди ровного льда досчатый киоск у моста, тумба, на которой развешивались афиши, будка регулировщика уличного движения.
Теперь никакого движения здесь не было. Тихо, мертво. Лишь из глубины одной улицы, прямо уходившей с моста и как бы составлявшей его продолжение, доносился рокот мотора. На этой улице лед был взломан, и над месивом из его осколков, сырого снега, воды клубился белесый пар, он поднимался выше домов и скрывал все, что было в конце квартала.
У черты, за которой начиналась вода, столпился народ. Подошла, протиснулась сквозь толпу и Людмила. Странно было смотреть, что вот здесь, где всегда было сухо даже весной, где она ходила, много-много раз проезжала автобусом и трамваем, теперь что-то вроде реки. Глубина, очевидно, немалая, потому что низко висят электрические провода, а окна… вода подступила к подоконникам низких деревянных домоз.
— Как же тут проходить? — ни к кому не обращаясь, спросила Людмила.
— Ждите, переплывем, — сказал кто-то из стоявших сзади, — переправа работает, как часы.
Действительно, не прошло и одной минуты, рокот мотора рассыпался совсем близко, и в космах тумана показались очертания чего-то большого, похожего на тяжелый танк.
— Амфибия! — услышала Людмила голос того же человека.
Но его поправили:
— Бронетранспортер.
И опять поправили:
— Грузовой плавающий вездеход. С вечера мобилизованы саперные части.
А невиданная машина, подминая под себя дробленый лед, подплывала ближе и ближе. Вот уже и лица людей, стоявших на борту, можно хорошо разглядеть. Впереди всех — рослый мужчина в пальто с серым каракулевым воротником и такого же каракуля шапке.
— Левее, левее! — командовал он, наклоняясь к водителю. — Теперь полный вперед!
Вездеход вдруг приподнялся всем металлическим корпусом над водой — начиналась мель — и по мелкому пошел на колесах; выбрался на сухое. Толпа хлынула к нему, увлекая Людмилу. Оказавшись у самой машины, Людмила коснулась обеими руками обледенелого борта.
— Дайте сойти приехавшим! — властно сказал человек в каракуле, одним своим голосом, сильным, грудным, заставив всех отступить.
"Из бывших военных, если не военный в гражданском", — подумала Людмила и присмотрелась к темнобровому, с тяжелой нижней челюстью, мужественному лицу человека. Он чем-то напоминал ей Виктора, только не бровями, не челюстью, нет, а пожалуй, вот этой уверенностью в себе, волей.
— Прошу, — сказал он и протянул руку.
Людмила подумала, что это относится ко всем.
— Прошу, — повторил он и сам взял ее за руку, помог взобраться на борт.
— Очень благодарна вам.
— Не стоит благодарности, мисс, — проговорил он шутливо и как-то пронизывающе посмотрел прямо в глаза. — Обязанность фронтового сапера не забывать своей профессии и в мирное время. — Он резко повернулся. — Все места на борту заняты, больше взять не могу. — Это относилось к тем, кто осаждал еще вездеход. — Ждите следующего рейса.
Пока ехали, плыли, опять ехали, бывший сапер не умолкал. Он то командовал: "Левее! Прямо. Полный вперед!" — то принимался шутить с каким-нибудь пассажиром. Людмила невольно прислушивалась к его голосу, думая сперва о заводе — вдруг залит водой, это будет новым несчастьем для Абросимова, так-то он, может, и удержался бы на своем месте, министерского приказа о снятии нет, потом о Гале — не наказала, чтобы не ходила к реке, лед еще не окреп и ступать по нему опасно, наконец вспомнила Полину — давно не виделись, надо обязательно навестить, все-таки она хорошая женщина…