Голова подмигнула и испарилась.
Через два часа команда звездолёта в защитных скафандрах, пристегнувшись к своим креслам, ожидала, когда «Лингана» войдёт в самую гущу загадочной аномалии. Мягкий гул двигателей, работающих в пол силы, старательно разбавлял повисшее молчание.
Джаред ощущал, как в груди поднимается нарастающее волнение. Неизвестность манила его, увлекала за собой его пытливый ум. Сознавая, что возможно в следующую секунду он коснётся чего-то нового, неизведанного, невиданного воодушевляла Финнигана. Но в тот же миг, когда воображение пускалось в свободный полёт, рисуя прекрасные картины другого мира, страх впрыскивал адреналин в кровь, и отравленное ужасом ответственности сознание томилось в мучительных размышлениях о том, как не дать экспедиции погибнуть, и что нужно будет делать, чтобы защитить друзей, так легкомысленно доверивших Джареду свои жизни. Незнание того, с чем предстоит столкнуться экипажу «Линганы», приводило Финнигана в восторг и ужас.
Как он мог потащить за собой всех этих людей? Из шести отправленных исследовательских миссий вернулась только одна. Какова вероятность, что и им удастся вернуться?
Паника всё сильнее охватывала разум Джареда. Он глубоко и часто дышал, но даже опьяняющий кислород из баллонов со сжатым воздухом был бессилен перед монстром здравомыслия. Финниган вспомнил звонок жены перед отправлением со станции на орбите Марса. Возможно, Мишель права. Возможно, все они правы и не стоило бросать терапию таблетками. Авантюрный разум Джареда повёл его на этот отчаянный шаг, на самый край известного человечеству мира. Он жаждал утолить это свербящее чувство глубоко внутри, это почти первобытное стремление выйти за край обыденной и безопасной жизни, к которой все привыкли. Вероятно, нечто подобное испытывала та первая обезьяна, которая решилась спрыгнуть с дерева и встать на задние лапы. Нечто подобное переживали пионеры, решившиеся колонизировать Луну и Марс в двадцать первом столетии.
Финниган усмехнулся. Аналогия была до нелепого смешной. И всё же, его любознательность может оказаться смертельной ловушкой для его ведомых друзей. И с этим риском необходимо смирится, если он хочет идти дальше.
– Я даже немного скучаю по этому болтуну, – вздохнул Арджун, покосившись на «спящий» компьютер у стены.
– Фю-фю-фю-фю, – затянул капитан мелодию, которой оцифрованный разум господина Менингэма изводил команду.
Друзья подхватили и задорно, прерываясь на короткий смешок, исполнили композицию дважды.
– Она что-то напоминает, – задумчиво протянул Макс.
– Конечно, – усмехнулся Арджун. – Шестнадцатичасовую пытку этим цифровым гадёнышом.
– Да, но я говорил не об этом, – хмуря брови, ответил капитан. – Мелодия какая-то старая.
– Это проигрыш из рекламы тридцатилетней давности, – сказал Беринхарт. – Помните, как по всем каналам запустили массовую рекламную акцию. Компания Менингэма привлекала так рабочих на станции добычи полезных ископаемых на спутниках Нептуна.
– И как ты всё помнишь?! – удивился Резник.
Беринхарт высокомерно улыбнулся и загадочно пожал плечами, оставив вопрос без ответа.
– Как вы думаете, – задумчиво спросила Антарес. – На что это может быть похоже? Переход. Аномалия, – пояснила девушка, ответив на недопонимающие взгляды. – Что там?
Её вопрос повис в воздухе, так как именно в этот момент начало происходить что-то странное со звездолётом. Компьютер выдал несколько ошибок, фиксируя неполадки в двигателе после чего принялся перезагружаться. Навигационный экран погас вовсе. Освещение на мостике словно взбесилось, включаясь и выключаясь по собственной воле. А двигатели прямо на ходу перешли в холостой режим, отчего корабль стал подпрыгивать и дрожать.
Антарес взвизгнула от неожиданности и вцепилась в поручни кресла.
– Вот сейчас мы это и узнаем, – силясь унять волнение в голосе, ответил супруге Макс и взял её за руку.
В следующую минуту всё стихло, и корабль погрузился во мрак.
– И что дальше? – спросил Беринхарт высоким от переполнявшего его страха голосом.
– Будем парить, – ответил Финниган. – Это аномалия. Здесь не работает ни один электроприбор и ни один тип двигателя. Какие-то волны гасят всю аппаратуру.
Арджун рассматривал свои руки в защитных перчатках, которые вдруг воспарили.
– Невесомость… – улыбнулся он. – Мне всегда нравилась невесомость!