Её голос срывался на беззвучный шепот, и австриец никак не мог понять её слов.
– Посмотри назад, – сказал Джаред.
Он заметил чернеющий горизонт и танцующие огоньки в зеркале заднего вида. Финниган выжал педаль акселератора на максимум, но ровер плёлся неохотно, теряя заряд.
Беринхарт прижался шлемом к окошку задней двери и неотрывно следил за беззвучным ураганом, сметавшим всё на своём пути. Он держал Антарес за руку и похлопывал её, приговаривая полушепотом:
– Всё будет хорошо. Несомненно, всё образуется.
Финниган направил ровер в рукотворную воронку вокруг корабля и спустился вниз по винтообразному спуску, остановившись рядом с Арджуном.
– Скорее, – прокричал Джаред в микрофон своего шлема, – запрыгивай!
Арджун, медленно переставляя ноги, подошёл к роверу, закинул лазер в багажник на крыше и, шумно отдуваясь, занял пассажирское кресло.
– Как Антарес? Что с ней случилось? – спрашивал индус, оглядываясь назад. – И к чему такая спешка?
– Сейчас всё увидишь сам, – ответил Финниган.
Ровер взобрался по рампе внутрь корабля, и рампа плавно поднялась, герметично запечатав единственный вход на корабль. Друзья, помогая Антарес, поднялись на мостик, где освободились от заметно отяжелевших скафандров.
– Как хорошо, что вы все собрались, – прошептала вспыхнувшая голограмма. – Я не хотел включать тревогу, чтобы не разбудить капитана. Кажется, он совсем без сил.
Обняв себя руками, Макс, вернувшийся после двенадцатичасовой смены, сладко посапывал в своём кресле. Друзья заняли места вокруг пульта управления, переводя дух.
Буря медленно подползала к кораблю. Порывистый ветер, будто облизывая поверхность луны, вздымал песок ввысь и, закручивая его в вихри, уносил вперёд. Тонны пыли, песка и мелких камней неслись под низким куполом неба, загораживая рассеянный свет зеленевшей планеты. Вокруг «Линганы» сгустилась непроглядная тьма, разрываемая время от времени яркими вспышками далёких молний. Ураганный ветер стонал, завывал и набрасывался на звездолёт со всей своей силой, словно желая сразить наповал. Песок и камни, срываясь с высоты, скреблись и стучали по обшивке корабля, будто порываясь пробраться внутрь единственного безопасного на луне места.
Освежившись после долгих рабочих дней и ночей, друзья собрались в столовой за аппетитным ужином. Они старались вести беседу на отвлеченные темы, но низкочастотное завывание ветра, скрежет и оглушительные разряды молний, пугавшие команду, то и дело возвращали мысли друзей к насущной проблеме.
– Нас или опрокинет или засыплет, – сокрушался Арджун, ковыряя вилкой остатки еды на тарелке. – Мы своими руками вырыли себе могилу.
Финниган похлопал индуса по плечу.
– Всё не может закончиться так, – сказал Джаред. – Пусть сейчас трудный период. Но ведь и он закончится.
– Я включу вам что-нибудь из моей старой коллекции, – ожил в динамиках голос господина Менингэма. – Так будет проще пережить эту бурю.
Столовая заполнилась мягким звучанием блюза, вытесняя посторонние звуки.
– И нас не опрокинет, – сказал Макс, глотнув обжигающего скотча. – Якорные винты удерживают корабль. И даже если нас на половину завалит песком, мы сможем расчистить площадку, включив двигатели.
– А что если нарушиться герметичность обшивки? – не сдавался Арджун. – Мы уже никогда не сможем убраться с этой планеты!
Индус переводил взгляд испуганных глаз с одного друга на другого и будто заражал своим страхом всю команду. Друзья замерли, понурив головы.
– Согласен, – нарушил Финниган молчание. – Мы не знаем, что нас ждёт. И мы можем продолжить страдать, снедаемые страхом и бесплотными рассуждениями о том, что может и чего не может случиться. Но я знаю, что сейчас мы живы и находимся в безопасности. Подготовится ко всему подряд невозможно, потому что никогда не знаешь, чего ожидать. Но мы справлялись с проблемами раньше и справимся на этот раз. В трюм этого корабля загружены ящики с самой дорогой рудой, известной человеку в двадцать втором веке. Давайте думать о том, как нам не погибнуть и доставить всё это в Королевство. Уныние, которое я вижу на лицах моих друзей, гораздо более опасно, чем буря, которая так и ждёт, чтобы мы совершили ошибку, чтобы, наконец, сцапать нас. Мы устали, и не можем трезво мыслить. Так давайте отправимся спать, чтобы утром, с ясным умом, оценить наше истинное положение.
Джаред поглядел на своих поникших друзей. К чему эти воодушевляющие слова? Команда устала от длительного монотонного труда и всё, что ей нужно это хороший отдых и крепкий сон. Утром ребята проснуться полные жизни и продолжат свой нелегкий путь. Так может, страстная речь предназначалась не им, а самому Джареду? Могло ли так случиться, что его сознание, предчувствуя надвигавшуюся смену психоэмоционального состояния, пыталось хоть как-то приободрить Джареда перед тем, как он, сломленный, рухнет на самое дно?