Финниган, казалось, пропускал мимо себя всё, что вообще с ними происходило. Его разум, погруженный в бесконечную пустоту собственного отчаянья, не замечал жажды, голода и боли. Иногда Джареда словно выбрасывало на берег, и тогда он, слушая разговоры друзей, их распри, взаимные подшучивания и подтрунивания, возвращался к жизни и даже немного улыбался. Но просветления наступали ненадолго, и вскоре сознание Финнигана уносило приливной волной в океан самоуничижения и осознания тщетности его бытия.
Вслед за склоками и гневными спорами наступили дни абсолютной тишины. Сил едва хватало, чтобы дышать и изредка, превозмогая боль, менять положение тела. Друзья отчаялись бороться за жизнь. Они потеряли счет времени и дням. От усталости они проваливались в тяжелое забытье, а когда приходили в сознание, на них обрушивалась болезненная реальность, причинявшая лишь страдания.
Антарес попросила Арджуна прочесть что-нибудь высокодуховное из древних индуистских учений жизни. Арджун почти не был знаком с религией своего народа. Но он прочел притчу, которую ему в детстве рассказывал отец, чтобы отучить сына бояться смерти. Не скрывая слёз, друзья попросили прощения друг и друга и попрощались.
Глава тринадцатая, Не обязательно всё должно закончиться плохо, ведь так?!
Финниган пришёл в себя. Яркий голубоватый свет резал глаза, но Джаред никак не мог найти его источник. Прикрывая глаза одной рукой, Финниган помог себе приподняться. Наконец, его глаза привыкли к яркости, и он смог их открыть. Тошнотворное зрелище предстало перед его взором. Истерзанные в клочья тела его друзей были разбросаны по всей столовой. Застывающая, вязкая, зловонная кровь покрывала пол сплошным слоем. На лицах умерших друзей застыли гримасы боли и ужаса, а в широко распахнутых глазах ясно читался вопрос: «за что?». Финниган круто развернулся и побежал прочь. Он хотел попасть на капитанский мостик, убеждённый, что добравшись туда, сможет всё исправить. Яркий голубоватый свет то и дело слепил глаза, и Джаред всё время проходил мимо лестницы, ведущей наверх. В какой-то момент он понял, что ходит, будто, в лабиринте. Он стал кричать, звать на помощь, но, разумеется, его никто не слышал. Свет становился ярче, насыщенней.
Финниган поднял глаза. Над его головой белел чистый небосвод безымянной луны, а яркая звезда Денеб пересекала его в зените. Звездолёт «Лингана» был разрушен.
Вдруг послышался тихий шепот. Шепот? Или это далёкие ветры безымянной луны перебирают, пересчитывают песчинки?
Джаред замер и прислушался. Пульсирующий шелест доносился из-за спины. Ступая почти бесшумно, Финниган двигался в сторону источника звука, пока не оказался снова в залитой кровью столовой. Здесь шепот стал громче, но разобрать слов было невозможно.
Джаред долго стоял, не двигаясь, плотно закрыв глаза. Ему было страшно смотреть на то, что стало с его друзьями. Как? Как такое могло случиться? Что пошло не так?
Шепот становился настойчивей и громче, разрастался гулким эхом, резонировал от стен и возвращался в центр, проникая Финнигану под кожу. Он открыл глаза и отпрыгнул назад. Глаза его мертвых друзей глядели прямо на него. Искалеченные рты шевелили посиневшими губами.
– За что? – доносилось до слуха Джареда. – За что? За что? За что?
– Этого не может быть! – кричал Финниган, затыкая уши.
– За что? За что? – продолжали вопрошать тела, с каждым вопросом переходя на крик. – За что? За что? За что?
Финниган пятился назад, прижимая руки к ушам. Он поскользнулся и упал на спину. Брызги крови оросили его бледную кожу. Яркий свет Денеба слепил глаза. Вдруг над его лицом возник силуэт. Это был Натан, забытый на Земле сын Джареда. Мальчик склонился низко над Финниганом. Лицо Натана было истерзано и изувечено, а изо рта капала кровь.
– За что, папочка? – спросили мертвенно бледные губы мальчика.
Финниган очнулся и громко закричал, сбрасывая с себя оковы ночного кошмара. В столовой было темно, друзья его крепко спали, шумно похрапывая. Изнывая от голода, Финниган, решив никого не будить, поднялся и прошёл через всю столовую к шкафчикам, в которых хранились сушеные фрукты. Он методично пережевывал персик, оживляя в памяти подробности своего сна снова и снова, словно в этом был какой-то смысл.
На четвёртом сушеном персике Джаред вспомнил, что до сего момента никто не мог подняться в полный рост без риска оказаться раздавленным. Финниган двигался свободно, почти не ощущая болезненного давления. Безымянная луна прошла пик близости с Титаном. Ночь скрылась за горизонтом, уступив место долгому ясному дню.