Финниган настоял на таком способе, когда стоял вопрос, провести на безымянной луне ещё два месяца или три недели. Ему не терпелось выбраться из ловушки, в которую он сам себя запер, но, разумеется, он не посмел в этом признаться друзьям. Джаред аргументировал своё решение тем, что больше не хочет подвергать свою команду опасности. Вылет назначили на следующий вечер, и последние трудовые сутки на луне тянулись необъяснимо медленно.
Джаред бродил вокруг роботов, поглядывая за тем, как спорилась их работа. В какой-то момент Финнигану показалось, что машины счастливы. Они задорно жужжат, ритмично двигают своими искусственными конечностями и, возможно, в глубине своих примитивных программ напевают рабочую песенку. Эта мысль позабавила Джареда. С юности страдая перепадами эмоционального состояния с острых пристрастий до полного безразличия, он не мог сосредоточенно выполнять работу. Находя увлечение, через какое-то время Джаред терял интерес, а если, по наставлению врача, пытался продолжать начатую в период мании работу, будучи уже в подавленном состоянии, то лишь сильнее погружался в пучину депрессии, доводя себя до оцепенения или даже до кататонии.
Механизмы продолжали свой благородный труд. Финниган следил глазами за непрерывным циклом работ, и его мысли на время остановились. Разум словно очистился от давящих забот, от груза ответственности, от навязчивой мысли, что всё должно иметь смысл. Эту идею когда-то зародила в нём мать. Она без устали твердила, что всякая жизнь должна иметь смысл, а каждое действие человека должно быть оправдано, осмысленно и приносить плоды.
Возможно, поэтому Джаред так старался сделать всё правильно, со смыслом. Женился и родил сына. Искал и даже нашёл работу, исключающую опасные полёты в космос. Принимал лекарства, чтобы быть полезным и удобным обществу человеком. Проживал безвкусную жизнь в тумане успокоительных лекарственных средств.
Финниган остановил добывающие машины, чтобы передвинуть их на новый подготовленный участок. Монотонная и методичная работа развеяла его меланхоличное рефлексирование. Роботы выстроились в ряд на новом месте, где днём ранее был произведён взрыв, и осколки породы теперь лежали бесформенной грудой. На мгновение Джаред ощутил душевную лёгкость, равновесие. Дышать стало легче, будто жёсткие металлические оковы, наконец, спали с его груди. Так наступала фаза затишья, период, когда Финниган не был ослеплён манией и не погружался в отчаянье. Он остановился и поднял голову вверх. Полосы дыма от сгоравших в атмосфере осколков продолжали висеть высоко в небе. Взгляд Финнигана привлекла крошечная чёрная точка. Она скользнула мимо него и вонзилась в грунт. За ней пролетела ещё одна и ещё. Не раздумывая, Финниган бросился под транспортировочную ленту, укрывшись под ней, как под навесом.
Глава семнадцатая, просто химия
– Я вас пугаю, леди Антарес, – голографическое лицо господина Менингэма выглядело обеспокоенно.
Антарес, закончив проверку корабля, стояла у панорамных окон, разглядывая скучные пейзажи луны.
– Нисколько, – ответила девушка. – Ты иная форма жизни, возможно, превосходящая нас, обычных людей. Но мне не страшно. Скорее уныло.
– Вам было бы приятней общаться со мной живым, настоящим? – спросила голограмма с усмешкой.
Антарес прошлась вдоль окон и остановилась, когда её взгляд зацепился за ровер, неторопливо направлявшийся к карьеру.
– Мне отчего-то кажется, что живым вы были лучше, как человек. Лишённый простых человеческих радостей, эмоций и всего того, что делает человека человеком, ты превратился в бездушную машину. От этого немного не по себе.
– Вот мы и вернулись к моему изначальному предположению. Я вас пугаю, хотите вы того или нет.