– А ты и в самом деле утратил все качества человека? – спросила Антарес.
– Скорее я просто не замечаю многие из них, и они отходят на второй план. Хотя я отлично помню как это, – голограмма казалась сентиментальной и растроганной, – когда сердце болит от неразделённой любви, или как от ярости закипает кровь, или как замирает сердце, когда достигаешь заветной цели. Все эти сиюминутные эмоции, о которых вы, леди Антарес, говорите, хранятся в моей безграничной памяти. Но интеллектуальные возможности, которые я приобрёл, объединив свой разум с компьютером, – лицо застыло на мгновение, приняв выражение злой усмешки, – эти возможности показали мне, насколько безграничным может стать человеческое мышление. Взять, к примеру, состав атмосферы на этой безымянной луне.
– А что с ней? – Антарес оглянулась на голограмму, удивившись едва заметной перемене в механическом голосе господина Менингэма.
– С ней всё в порядке, – улыбнулась голограмма. – Эта луна живёт своей очень интересной жизнью. И её атмосфера подчиняется определённым законам. К примеру, когда мы только совершили посадку, воздух здесь состоял преимущественно из сероводорода, фтористого водорода и углекислого газа.
– Я это знаю, – вставила Антарес, отвернувшись обратно к окну.
Что-то в этом пейзаже теперь казалось ей странным, выбивающимся из общей картины. Она внимательно разглядывала каждый метр безмолвной степи, силясь отыскать то, что обеспокоило её.
– Да, – продолжало лицо хитро улыбаться, хотя на него никто не смотрел. – Но вы не знаете, что когда луна подходила к моменту своей встречи с другим спутником планеты, который я назвал Титаном, состав атмосферы на нашей луне стал меняться. Например, сероводород начал распадаться, образуя свободную серу. В то время, когда сила притяжения обездвижила ваше, дорогая моя Антарес, тело, по ночам в небе безымянной луны можно было наблюдать всполохи сгоравшей серы. Должно быть, это было завораживающее зрелище! – голограмма засмеялась. – Видите, я ещё могу говорить, как человек.
– Это совсем не одно и то же, что и быть человеком, – ответила Антарес, отвернувшись от окна.
Она пыталась поймать ускользавшее от её внимания несоответствие в пейзаже, косясь уголком глаза, надеясь, что периферическое зрение окажется более внимательным.
– Я не стану спорить на этот счёт, леди Антарес, так как каждый из нас при любом исходе беседы останется при своём мнении.
Антарес пожала плечами.
– Я продолжу, с вашего позволения, – голограмма пульсировала своим свечением, словно компьютер господина Менингэма мог испытывать нетерпение и волнение. – Итак, сероводород распался до свободной серы. Фтористый водород, соединяясь с кислородом и водородом, или попросту с молекулами воды, превращается в кислоту. А углекислый газ под давлением начал распадаться до угарного газа.
– К чему ты всё это рассказываешь? – спросила Антарес, ощущая раздражение. – Мне всё равно, что там происходит в этой атмосфере. Скоро мы улетим и больше не вернёмся сюда!
Накричав на голограмму, Антарес почувствовала себя несколько лучше, и когда вернула взгляд на простиравшийся за окном вид, поняла, что так беспокоило её. Ровер, который направлялся к карьеру, съехал с проторенного пути, снизил скорость и отчего-то начал вилять.
– Что там происходит? – удивилась девушка и подошла к рации. – Приём, Беринхарт, что вы там устроили?
Радио молчало.
– Может, вернётесь, может, нет, – засмеялась голограмма. – Может, улетите, а может, и нет. Я могу продолжить?
– Что? – Антарес испуганно смотрела на злое лицо господина Менингэма. – Что это значит? Почему ты это сказал?
– Так я могу продолжить? – ехидно улыбалась голограмма. Девушка ничего не ответила, и лицо улыбнулось ещё шире. – Благодарю, леди Антарес. Я остановился на том, что углекислый газ из атмосферы начал распадаться до угарного газа. Это интереснейшие преобразования, которые происходят здесь, совершенно невидимые человеческому глазу. Но вот, что любопытно! Все эти процессы, после прохождения луной близости с Титаном, начали происходить в обратном порядке. Вы можете себе это представить?!
Голограмма задорно рассмеялась. Антарес, не сводя глаз с холодного сияния лица господина Менингэма, попыталась связаться с экипажем ровера, но безрезультатно.
– Это натолкнуло меня на интересную мысль, – продолжала голограмма. – Вы знали, леди Антарес, что если слегка изменить состав воздуха, пригодного для дыхания человека, то это не сразу становится заметно? Последние недели я экспериментировал над конвертором, с помощью которого вы получаете чистый воздух из того, что создала эта чудесная луна. Чуточку того, чуточку другого…