Капитан оглянулся на младшего лейтенанта.
– Вы тоже так считаете, юноша? – спросил Смирнов. – Может, вы хотите что-либо добавить к словам этой юной особы?
Смирнов глядел на Белоокова таким пронзительным и пугающим своей яростью взглядом, что Кирилл, вжав голову в плечи, буркнул что-то не разборчивое и отвернулся к монитору.
– Что ж, – самодовольно улыбаясь, протянул капитан. – Никто не считает вас правой, лейтенант. Я даю вам последний шанс…
– Я с вами не согласна, капитан, и не соглашусь, – Лида с гордостью вздернула подбородок и сложила руки на груди.
Лида ощущала себя правой и не сомневалась в себе, а потому она решила стоять на своём до конца.
– Значит, решено. Я отстраняю вас, лейтенант, от управления. После смены я подам рапорт в ЦУП о вашем разжаловании. А теперь, – Смирнов повернулся к Лиде спиной, подразумевая, что разговор окончен, и обратился к Белоокову, – требуется произвести перерасчет нашего маршрута.
– Моя смена скоро заканчивается, – ответил Кирилл.
– И что же, вы куда-то спешите?
– Нет, капитан, – почти шепотом отвечал Белооков.
– Вот и прекрасно! Усаживайтесь в кресло старшего пилота и начинайте управлять здесь всем. Хватит вам уже сидеть в подчинении у этой взбалмошной барышни. И напомню, у вас сорок восемь часов на то, чтобы развернуть корабль и пустить его по новому маршруту. Это будет весело. Развлекайтесь!
Глава десятая, извинение или отстранение
Лиду заперли в её же собственной каюте, установив охрану к двери. Словно она стала бы сбегать, при условии, что в этом не было ровным счётом никакого смысла. Лида не удивилась подобному жесту со стороны капитана. Она осмелилась возражать старшему по званию, и теперь в его глазах она военный преступник. Лида опасна для капитана, просто потому что у неё есть своё мнение и смелость отстаивать его. В условиях строгой вертикали власти это просто недопустимая вольность.
Несколько часов к ряду Лида ходила в тесной комнатке из угла в угол, справляясь с пылающей яростью в груди. Её разум разрывался в приступе негодования, а сердце дрожало, утопая в чувстве беспомощности и несправедливости. Но Лида понимала, что эмоции скоротечны. Пройдет час-другой, и буря кипящих чувств уляжется, обнажив сверкающую ярким пламенем убежденность в собственной правоте.
Лида замерла где-то посреди своего возмущения и вспомнила о том, какая мертвая тишина царила на мостике, когда она силилась объяснить капитану ошибочность принятого им решения. Единственный друг, с которым Лида была так рада разделить это космическое путешествие, не осмелился вмешаться, высказать своё мнение, встать на сторону Лиды. В глазах младшего лейтенанта Белоокова Лида видела в те минуты лишь страх. Это был тот самый инстинктивный страх, который взращивается с детства, страх перед авторитетом директора, капитана, президента, диктатора. Высокотехнологичное общество построено под диктовку неграмотных руководителей, приучающих поколения за поколениями к вымученной беспомощности, неспособности возразить, отстоять своё мнение, попытаться изменить сложившиеся устои. «Вероятно, по этой причине, – размышляла Лида, – мы не сумели построить аналог небесного лифта, а за край солнечной системы летим вторыми и только с третьей попытки».
Через несколько часов пришёл краснеющий юноша, который то и дело стыдливо отводил глаза в сторону, и сопроводил Лиду в каюту капитана, где Смирнов расслабленно восседал за своим столом.
– Вы хороший пилот, лейтенант, – начал издалека капитан.
На его лице растекалось и пульсировало выражение победоносца, глаза блестели нахальством, рот расползался в самодовольной улыбке. Смирнов подождал, пока Лида поблагодарит его за похвалу и только после этого продолжил.
– В пылу ссоры люди часто говорят или действуют не подумав, – продолжал капитан, откинувшись на спинку своего кресла. – Мы все порой бываем не в силах сдержать эмоций. В конце концов, на конфликт нас может провоцировать обстоятельство длительного пребывания в замкнутом пространстве. Мы все в одной лодке, лейтенант. И все делаем общее дело. И если «голова» говорит, что нужно свернуть с пути, то ноги это делают. Вы понимаете мою мысль? – Смирнов перевёл взгляд на Лиду и вопросительно вскинул брови.
Капитан любил начинать свои речи издалека. Он подбирал изощренные словосочетания, использовал клише, и старался вывалить на вынужденного слушателя как можно больше слов. Это притупляло внимание собеседника и в некоторых случаях помогало Смирнову получить желаемое