– Рад видеть вас снова в нашем строю, – говорил капитан Смирнов, продолжая скалиться и смотреть на девушку с некоторым лукавством. – Вам понравилось в лабораториях?
– Славное местечко, – ответила Лида, сохраняя невозмутимость в лице.
– Ну не знаю, – капитан пожал плечами, – вся эта земля, грязь… – Смирнов поморщился и помотал головой. – Никогда не видел в этом ничего красивого. И, однако, вы, лейтенант, нашли для себя время в ссылке полезным, как я слышал.
Лида хотела уточнить, что же именно капитан мог слышать, и что именно он имеет в виду, выражаясь околичностями и намёками, но Лида вовремя остановила себя, решив, что ей вряд ли захочется услышать ответ.
– Я зашла доложить, капитан, – говорила Лида, – что я вернулась к службе. А так же, как мне доложил сержант Курник, что сегодня ранним утро была потеряна связь с центром управления.
Смирнов нахмурился и вернулся в своё кресло. Он недовольно поглядел на Лиду.
– Этого не должно было случиться, – заключил Смирнов.
– И не случилось бы, капитан, не отдай вы распоряжения изменить курс, – заметила Лида, стараясь заставить голос звучать беспристрастно, и все же ей было приятно произносить эти слова обвинения.
– И моё решение по-прежнему остается верным! – повысив голос, парировал капитан. – Временные сбои в связи возможны. Всё же мы значительно удалились от дома.
Лида усмехнулась:
– Разумеется, вам, как капитану, виднее. Мое мнение вы знаете. Причина наших текущих проблем происходит исключительно вследствие вашего приказа.
– Если вы, лейтенант, намерены и впредь пытаться меня укорить, то вы должны знать, что ЦУП поддержал моё решение и даже выписал мне награду. По возвращении на Землю ожидается торжественное вручение. А вам, дорогуша, стоит поработать над тем, чтобы научиться признавать собственное поражение. И помните, лейтенант, не меняют своего мнения лишь самоуверенные глупцы!
Лида насмешливо прыснула. Она с жалостью поглядела на капитана. Смирнов не понимал иронии собственных слов!
– Я закрою глаза, лейтенант, – продолжал тем временем капитан Смирнов, – на ваш излишне вспыльчивый характер и несоблюдение субординации. Сделаю скидку на то, что вы долгое время находились в среде, являющейся недопустимой для человека военного, человека строгих правил. Вероятно, доктор Сандовал не требовала от вас полного и безоговорочного подчинения, – говорил капитан.
При упоминании о докторе Сандовал, рот капитана расплылся в вульгарной улыбке, а сощуренные глаза заблестели дурным блеском.
– В её лаборатории полностью отсутствует понятие уважение к вышестоящему по должности человеку, отсутствует рабочая этика и элементарная мораль, – продолжал капитан, перейдя на высокомерный и снисходительный тон. – Вероятно, всё дело в широте её взглядов. Все эти цветочки и росточки внушают тамошним людям разнузданность и чувство вседозволенности.
Лида озадаченно глядела на Смирнова несколько секунд. Весь этот поток высокопарной речи скрывал за собой попытку оскорбить взаимоотношения Лиды с доктором Сандовал и их нежные чувства друг к другу. И как бы Лида не старалась пересилить себя, ей всё же пришлось признать, что Смирнов добился свой цели. Сердце Лиды вспыхнуло мятежным огнём ярости так, что даже щёки её покрылись ярким румянцем.
Она открыла было рот, чтоб наброситься на Смирнова с пылкою речью о правах каждого человека на личную жизнь и о недопустимых выражениях, которые капитан себе позволяет. И всё же она сумела вовремя остановить себя. Лида осознала, что любая попытка объяснить этому мужлану неправомерность его слов окажется тщетной. Смирнов был из той многочисленной категории людей, которые слышат только то, что хотят слышать, и говорят людям всё то, что им вздумается, путая прямолинейность с невоспитанностью.
Лида твёрдо решила, что слова, прямые или косвенные, и уж тем более грязные намёки капитана не возымеют над ней власти. Она глубоко вдохнула, ощутив свою силу и прежнюю уверенность, и обратила на Смирнова спокойный взгляд с достаточной степенью субординации.
Вся это гамма эмоций, все эти мысли пронеслись в голове Лиды в одно короткое мгновение. Уголки рта капитана Смирнова, проронившего непотребный намёк, ещё не вернулись в обычное положение, губы ещё не перестали дрожать, а в глазах ещё стоял самодовольный блеск, когда Лида, пережив приступ чистого гнева, сумела перебороть свои эмоции и не потерять самообладания.
– Что вы намерены предпринять, капитан? – спросила Лида.
– О, если бы я мог, – с готовностью отвечал Смирнов, – то запретил бы всякие отношения на корабле, кроме рабочих. И особенно такие отношения, что объединяют вас, лейтенант, с доктором Сандовал.