Группа радостно ржала. Не смеялась только Нонна. Кусая губы от досады, она решила заняться переводом сама. Привал большой, два часа, она хотя бы начнёт, а за ночь закончит. (Нонна знала, что не закончит, не успеет, а завтра зачёт. Не надо было идти в поход, ей надо заниматься, последний курс, экзамены на носу! Но она понадеялась на помощь, ведь у Карпинского все щеголяли английским, небрежно роняя фразы (с жутким акцентом, но Нонна молчала). Англичане недоделанные! И в поход ей очень хотелось пойти, а отказать себе в удовольствии Нонна не могла.
Но Пашка – предатель! Больше всех хвастал «лондонским» произношением, больше всех по заграницам мотался – с юных лет, на какие–то там соревнования, сначала юниорские, потом взрослые. Говорил, что в резерве олимпийской сборной. Ну, отмочил сегодня Пашка – «Гитлер капут!» Хороши наши резервы, английский от немецкого не отличают, – прыснула не любившая грустить Нонна. И пристроилась на брёвнышке рядом с Мариной, сидевшей как всегда в сторонке, с книжкой на коленях.
Марина никогда не принимала участия в «прениях», хотя слушала всегда с интересом. В группе давно привыкли к её «манерам». «Как мешок сидит! – покосившись на Марину, утонувшую в своей необъятной куртке, неприязненно подумала Нонна. – Как куль! Спит она, что ли?»
С тяжелым вздохом Нонна открыла принесённый с собой словарь. «Куль» шевельнулся, из рукава куртки высунулась изящная узкая кисть, и тонкие пальцы осторожно потянули из рук Нонны листки с текстом.
«Марина? Но откуда она…» Не веря своему счастью, Нонна молча протянула ей словарь, но Марина его не взяла. Не теряя времени на объяснения, она вытащила из кармана карандаш и, быстро водя им по бумаге, вписывала перевод между строк – бисерным аккуратным почерком.
– А ты разве… знаешь английский? – глупо спросила Нонна. Впрочем, вопрос был не совсем глупым: на коленях у Марины лежали «Опасные связи» Шодерло де Лакло. На французском.
– Ты знаешь английский?! А это? – Нонна взяла с её колен книжку с заложенной посередине закладкой. – Это же не английский, это… франсэ, французский, да?
– Ты погуляй часок, – буркнула Марина, не отвечая на заданный второй раз вопрос. – Я между строк впишу аккуратненько, а ты потом перепишешь и сотрёшь карандаш. За ночь успеешь, – усмехнулась неулыбчивая Марина.
– А это что? – размахивая книгой как флагом, не отставала упрямая Нонна. Марина отняла у неё книгу и сунула в рюкзак.
– Это Шодерло де Лакло. Его надо читать в оригинале, с переводным – никакого сравнения. Такое впечатление, что переводили ночью и всей группой, включая Пашку! – выдала Нонне Марина и уткнулась в текст. – Уйди, будь человеком. Не успею, тебе же хуже… Самой придётся!
Не ожидавшая такого от Марины, Нонна прижала пальцы к губам – молчу! Уже ушла! – и упятилась от неё на цыпочках. Вот так ответила! Пашка бы сказал – не ответ, а прямое попадание! Вот это да… Читает на французском, ей, видите ли, в переводе не нравится! Набокова на английский перевести – ей раз плюнуть! (принесённый Нонной текст был из романа Набокова). Вот это да! Наш человек.
Через сорок минут не успевшая прийти в себя Нонна держала в руках перевод, выполненный без помарок чётким красивым почерком. А ведь она без словаря переводила, даже не заглянула…
– Огромное спасибо! – с чувством сказала Нонна. – Я бы всю ночь над ним сидела, и неизвестно, что бы вышло! – честно призналась Нонна. Марина вскинула на неё глаза («А у неё красивые глаза! И цвет необыкновенный, ни у кого такого не видела»).
– Над этим? Всю ночь? Не преувеличивай. Это же художественный текст, не технический. Никаких терминов, одни эмоции… А ты где учишься?
Так неожиданно началось их знакомство, незаметно для обеих перешедшее в дружбу. Ну, или почти в дружбу.
подруги
Марину пленяла в Нонне её непосредственность, здоровый пофигизм и несгибаемый, неуёмный оптимизм в «критических» ситуациях, которых у Карпинского бывало – предостаточно. Глядя в смеющиеся глаза подруги, Марина узнавала в ней себя. Она тоже была такой – весёлой, жизнерадостной, ждущей от жизни чудес. Только давно. Когда–то давно Марина жила с ощущением счастья, как сейчас Нонна, а впереди у неё была целая жизнь. Давным–давно… Марина забыла себя – прежнюю. А с Нонной – вспоминала. Вспоминать было не больно…
В группе удивлялись: как эти двое, такие непохожие, такие далёкие друг от друга по возрасту и по характеру, – как они нашли общий язык и умудрились даже подружиться?