Выбрать главу

Только сейчас Гриша увидел, как светло вокруг. Особенно это было заметно после темной лавки Былинского.

Уже второй день стоит оттепель, с крыш, с лазоревых, рубчатых, как козьи рога, сосулек падают, сверкая, звонкие капли. Щедро светит солнце. Пронизанная его лучами рыжая борода мужика, проехавшего на возу с сеном, вспыхнула на миг лисьим хвостом.

Гриша радостно засмеялся - и ласковому солнцу, и сену, пахнувшему так славно, и бородачу, который глядел добряком и умником, и юрким воробьям, хлопотавшим - совсем по-весеннему - вокруг большой лужи.

Ему со всеми хотелось поделиться своей радостью. Но он не спешил. Медленно шагая по деревянным мосткам, кое-где уже обсохшим под ветром и солнцем, добрался он на квартиру мадам Белковой.

Дома были только Лехович и Жмиль. И занимались они делом: решали задачи. Сергей ворчал:

- Да это ж пуделю понятно! Серьезно: нынче в цирках пудели решают подобные задачи.

Грише стало жалко их обоих, бедных узников: в такой день сидят взаперти, за столом, покрытым дырявой клеенкой. Мешать им, конечно, нельзя. Но Гриша не удержался и молча показал издали Леховичу свой рубль мелочь осталась в кармане.

Рубль был загляденье: новенький - и откуда только Былинский достал такой, - величиной чуть поменьше медали, что висела на груди училищного швейцара...

- Ну, чего тебе? - спросил Лехевич и с досадой отодвинул задачник.

Он, видно, был сердит. Со Жмилем позанимаешься - будешь сердитый.

С того времени, как Гриша услыхал, что Сергей - сын конторщика на лесной бирже и со Львом Сапегой в родстве не состоит, он успел узнать про него и еще кое-что: оказывается, Лехович известен был в городе как репетитор, "успешно исправляющий тупых и ленивых".

Прием для исправления ленивых был простой. Сергей Лехович с самого начала уславливался со своим учеником: не приготовит тот урока - он ему задаст к следующему разу вдвое больше, приготовит - задаст вдвое меньше. Выгода казалась столь очевидной, что самые заядлые лодыри через месяц начинали приносить в своих дневниках четверки.

Впервые этот прием сорвался на кротком Жмиле: безнадежное было дело!

Чтобы развеселить сердитого приятеля, Гриша сделал вид, что хочет сломать свой рубль. Он знал, что за этим последует.

И действительно, Лехович не удержался, усмехнулся:

- Не ломай дурака!

Немудреную эту шутку пустил в публику знаменитый клоун Дуров, и она в один месяц обошла всю Россию. Ну как же: можно было обругать дураком царя, изображенного на монете, - и не придерешься. Говорили, впрочем, что за эту шутку полиция выслала Дурова из Одессы в двадцать четыре часа.

Лехович зевнул, потянулся. Гриша продолжал смеяться, с удовольствием глядя на него. Он радовался и своему освобождению от Стрелецкого, и шутке с рублем, и солнцу, которое победно пробивалось даже сюда, в эту унылую комнату.

- Чему радуешься? - спросил у него Сергей, а Жмилю сурово приказал: Поди на двор, погуляй с полчаса.

Жмиль проворно кинулся в переднюю - одеваться.

- Учебники сбыл! - ликуя, объявил Гриша.

- Для Стрелецкого? - догадался Сергей.

- Ага.

- Хорош!

- Давал черт грош, - ответил Гриша бойким присловьем, которое недавно услышал от Дерябина.

- Я ж тебе сказал, что у меня будут деньги...

- Папахен пришлет? - не удержался Гриша и захохотал.

- Что ты ржешь, мой конь ретивый?

Видно было, что еще немного - и Сергей обидится. Человек не врет уже недели три... Не надо старое поминать.

И Гриша, чтобы не смеяться, стал рассказывать про вчерашний разговор со Стрелецким. Рассказав все по порядку, спросил:

- Да скажи ты мне наконец, что такое "сыскное"? Ты мне давеча говорил, когда на дамбе мы гуляли...

- Мерзавец! - воскликнул Лехович побагровев. - Нет, каков мерзавец "голубчик"-то наш! Ты понял, на какое дело он тебя подбивал?

- Понял. А что значит "сыскное"?

- Сыскное... Там сыщики служат. Потому и называется так. Сыщики, или, короче говоря, шпики.

- Витол спросил его про сыскное, а он даже побледнел от злости, "голубчик"-то.

- Порядочные люди в сыскном не служат. Это всем известно. Потому он и рассердился.

- А знаешь, Витол... погоди, как это?.. Сейчас вспомню. Витол выразил Стрелецкому пуб-лично об-ще-ственное презрение.

- Семиклассники! - уважительно, с легкой завистью проговорил Лехович. - Тонный народ. Под студентов работают. "Публичное презрение"... Ах ты черт, здорово! Я уже слыхал про это, а быть там, когда Витол выразил презрение, не пришлось.

- На него пал жребий, - сказал Гриша, вспомнив вечер у Арямова.

Сергей посмотрел на него подозрительно:

- Где ты это прочел? В какой книге? Да, кстати: с кем, думаешь, был бы сейчас Овод, останься он в живых? С лесными братьями! Вот с кем! Понял? А ты: "Не любишь лесных братьев"! И откуда взял только!..

- Да я ж думал, что ты сын помещика, знаешь, из тех Лех-Леховичей, что в родстве с князем Сапегой.

- Кусаешься? Ну, бог с тобой. Ох, и зол я на мерзавца "голубчика"!.. Погоди-ка!

Сергей схватил карандаш, склонился над столом. Гриша, выжидая, взял с клеенки какую-то бумажку, стал разглядывать. Это был набросок, новое художество Сергея. Хоть и не сразу, но можно было узнать отца Гавриила, законоучителя. Только какой же это рысак? Это был какой то конь-работяга с неправдоподобной длинной гривой. А сходство имелось, несомненно.

Гриша забеспокоился:

- Ты его рысаком нарисуешь. Стрелецкого? Неправильно: на уроки он не выходит. Он же не преподает ничего; у него, говорят, нет среднего образования.

Сергей только отмахнулся с досадой и продолжал орудовать цветными карандашами.

- А я тебе говорю: он в рысаки не годится. Слышишь? - снова сказал Гриша.

В дверь заглянул Жмиль. Сергей закричал ему свирепо:

- Гуляй! Гуляй, тебе говорят, на дворе!

Жмиль исчез.

Лехович молча трудился еще минут пятнадцать. И наконец протянул Грише рисунок.

Нельзя было не засмеяться: на листке бумаги красовался козел... И козел этот был - Виктор Аполлонович. Даже туловище, даже ноги, хотя они и были с копытами, чем-то неуловимо напоминали надзирателя. Казалось, вот-вот они начнут подрагивать щеголевато.

- Резонов говорит - у меня талант, - сказал Лехович, искоса следя за выражением Гришиного лица.