Пульс у него оказался сто десять, а температура тридцать девять и одна десятая.
- Вот-вот! - комментировала эту цифру Милочка-осьминог. Довоевался.
Сестра, которая сматывала бинт, дернув слегка, сняла и тампоны, Милочка, кончив мыть руки, держа их на отлете, подошла, скомандовала: «Встать!». Он встал, и Милочка наклонилась над раной, а сестра, обтерев вокруг раны, стала осторожно нажимать у ее краев. Из раны пошли пузырьки.
- Ясно! Обтереть его всего, сменить белье и - на стол! - приказала Милочка. - Халат! Перчатки! - Розовенький санитар, слетав в соседнюю комнату, приволок пару белья, второй санитар, подсунув тазик ему под ноги, макая мочалку в ведро с тепловатой водой, обтер его, тазик потом был поставлен на табуретку, он, наклонившись над ним, постоял так минуты две-три, нужные для того, чтобы сестра вымыла ему голову, санитары помогли ему натянуть кальсоны, и через какие-то минуты он был чист, конечно, относительно, свеж и готов топать к столу.
- Папиросу! - скомандовала Милочка. - Куришь? - спросила она его, он кивнул, и сестра-регистраторша, слегка помяв, сунула Милочке папироску в рот, так как Милочка все держала руки на отлете, ожидая, когда они обсохнут, сестра чиркнула зажигалкой, Милочка сладко затянулась, сжав папироску зубами, выпустила дым, сестра дала папироску ему, и так они перекуривали перед тем, как идти к столу, а операционная сестра мыла руки.
- Что за хабитус! - Милочка-осьминог наклонила голову к одному плечу. - Тебе бы тоже, знаешь, на голову венок, из колосьев, а вокруг бедер кусок медвежьей шкуры, - заявила Милочка, усмехнувшись. Она разглядывала его бесцеремонно, только щурясь и закидывая голову, чтобы выпускаемый дым не попал ей в глаза. - Но там, под портиком, онежский мрамор, а здесь - живой атлант. Но нет Теребенева… чтобы посмотрел. Он, наверное, с такого и рубил своих. - «Портик, атлант, Теребенев», - прокрутилось у него в голове.
- У них по две руки. Иначе как бы они держали? А нам не потолок держать.
- У тебя пока тоже, - Милочка пыхнула раз, другой, докуривая.
- - А нам не потолок держать, - досказал он свою мысль. - Сколько еще фрицев?
Санитары между тем быстро и аккуратно помыли полы, сестра в операционной принесла свежайший халат, Милочка всунула в него руки, сестра плотно завязала завязки сзади и на запястьях, надела на Милочку глубокую шапочку, подоткнула под ее края волосы Милочки и держала наготове маску, ожидая, когда Милочка докурит.
Милочка выплюнула окурок в тазик под рукомойником и обернулась.
- Они тебя не получат. Во всяком случае, на этом этапе. Но здесь дилемма: слишком ранняя ампутация - инвалид. Слишком поздняя - мертвец. Это - для ясности. Ты, кажется, парень неглупый.
- Я понял. «Слишком ранняя - инвалид, - повторил он про себя. - Слишком поздняя - мертвец». И все-таки давайте рискнем. - Он посмотрел на рану и сморщился: от нее уже воняло. Он отвел руку за бедро. - Я готов.
- Я тоже, - Милочка чуть наклонилась, чтобы сестре было удобнее схватить резинкой дужки ее очков, резинка подтянула очки к самому лбу Милочки, выпуклые стекла увеличили глаза, сестра закрепила маску, и теперь Милочка - в глухом халате, который высокой стойкой закрывал ей горло, со спрятанными под шапочку лбом, а под маску ртом, действительно напоминала осьминога: очки в темной оправе, за очками темные увеличенные глаза, а под очками крючковатый нос.
- Они тебя не получат! Не должны получить. И потом, жаль вообще такой экземпляр. Таких не часто и увидишь. Рискнем.
Санитар толкнул перед ними дверь, забежав вперед, открыл, успев шепнуть ему: «Ну, господи, благослови!», дверь в операционную, они вошли в нее, операционная сестра подала Милочке и помогла надеть перчатки, приоткрыла, как бы еще раз проверяя, все ли на месте, потемневшую от частого кипячения простыню, под которой блеснули всякие никелированные инструменты.
- Не трусить! - приказала Милочка через маску. - Обувь!
Он сбросил тапки.
- Ясно.
- На стол!
Стол был высокий, жесткий, а клеенка на нем холодная, с левой стороны стола был еще маленький столик.
Он взобрался и лег, положив руку на маленький столик.
- Мне ничего не остается, трусь тут или не трусь.
- Именно, - подтвердила операционная сестра.
Она густо обмазала йодом кожу вокруг раны, захватывая тампоном почти до кисти и до локтя, запеленала руку в простыню так, что открытой осталась лишь часть ее с черными дырами от пули, розовенький санитар, скользнув от двери, пристегнул ему правую руку и лодыжки ремнями в столу, Милочка скомандовала: «Маску!», операционная сестра наложила ему на лицо маску, и Милочка скомандовала: «Эфир!», а ему: «Считать!»