— Эх, Иван, друг мой сердечный, признаюсь: как в прошлом годе Господь прибрал мою любимую женушку, так хозяйство мое из рук вон плохо идет. Я все на службе государевой, а за добром догляда надежною нет. Кто приставлен чего хранить, тот то и тащит!
Иван озорно сощурил глаз:
— Муж ты, Никита, в самом соку! Плоть, поди. играет?
— Играет, да ещё как!
— Это тебя нечистый на блудный грех толкает!
— Ах, как толкает…
Сокольничий чуть, уголками губ, улыбнулся, подумал: “Ловко дело подвел!” И приступил к главному, зачем сегодня пожаловал.
Соблазн
Иван Колычев лениво, безразличным тоном протянул:
— Чему ты кручинишься, стремянной? Человек ты видный, за тебя любая, из самого лучшего дома девка замуж пойдет.
Никита малость посопел, пожевал ножку голубя и вздохнул:
— Оно, конечно, так! Обаче, жена не гусли: поиграв, на стену не повесишь. Тут мозговать крепко следует, чтоб опосля век не жалеть.
Иван поддакнул:
— Зело правильно речёшь, Никита! Свадьба скорая, что вода полая: сойдет, тина лишь останется. Свахи свой интерес блюдут. Наговорит, пузатая, о невесте с три короба, лести наплетет: и такая, дескать, красавица, не ндравная, и хозяйственная, а под венцом разглядишь — истинно кикимора болотная.
— А что делать? — развел руками Никита. — Таков дедовский обычай: прежде чем под венец поставят, суженую-ряженую женишок не должен зреть.
Иван наддавал жару:
— Про свадьбу Гришки Копорского слыхал?
— Это который у Государя постельничим был, пока тот его копием за какую-то вину не прободил?
— Да, он! Подкатила к Гришане сваха, в уши речи медовые льет: у богатого купца-де дочка красоты несказанной, ну, царица Савская! Но Гришаня — не промах! Режет свахе: “Пока своими глазами не увижу — свататься не стану!” А девица та и впрямь с изъянами была: ока одного нет и на правую ногу припадает. Каково? Ох, умора…
— Неужто надули? — У Никиты глаза горят, весь в слух превратился.
Иван громово расхохотался:
— Сии заплутай Гришаню вокруг пальца провели! Усадили девицу на стульчик — не смекнешь, что хромая, да лик показали со здоровой стороны. Ну, понравилась она Гришане, стал сватать. А когда под венцом разглядел жених свою кралю, так уже поздно было — заднего хода нет.
— Вот уж женился, как на льду обломился.
— Сваха лукавая, что змея семиглавая, — гнул свою линию Иван.
— Ей только свой интерес урвать. — Доверительно понизил голос: — Дело следует по хорошему знакомству ладить. Есть у меня на примете такая лапушка, что тебе голубушка белая! Нрава весёлая, по хозяйству недреманная. Был бы холост, сам не упустил бы. Вот те истинный крест!
— Да кто ж такая?
— Об том позже скажу. А может, и нет. Стоишь ли ты такой невесты? Сначала надо ещё выпить. За твою женитьбу!
Никита явно был заинтересован словами приятеля. Задумчиво сказал:
— Признаюсь, меня свахи уже обхаживают. Обещают добрую девицу просватать, по моим достоинствам. Только теперь я им доверять боюсь.
Иван закивал:
— Обманут тебя свахи, забота у них такая! Ладно уж, знай: есть девица, что у неё женихов сто, а достанешься ей один ты!
Никита вплотную на лавке приблизился:
— Да кто ж такая?
— Боярина Хвостова — дочь Василиса.
— Это что на Покровке?
— Точно!
Никита подозрительно прищурился:
— Откуда ты зреть мог эту Василису? Девки всегда на своей половине сидят, гостям не показываются. Иван рассудительно произнёс:
— Прикинь умом: по дружеству своему часто у Хвостова в хоромах бываю, вот и ненароком раз-другой с ней столкнулся. — Обнял за плечи: — Человек ты, Никита, самый счастливый. Другой такой красоты во всей Московии, поверь, не сыскать.
В голосе сокольничего звучала искренность и тоска. Ох, крепко присушила она, эта чаровница, сердце Ивана.
Глаза Никиты блеснули, он уже верил каждому слову, но на всякий раз спросил:
— Точно ли — красавица? Сокольничий деловито заметил:
— Ты у старика Хвостова в чести, я его попрошу, он вызовет Василису в гостиную, а ты в окно зреть будешь.
Никита хмыкнул:
— Это как Гришаня Копорский?
— Я скажу Хвостову, чтоб он Василису со всех сторон повертел: и глаза, и нос, и уши — все на месте. — И широко, во весь белозубый рот, улыбнулся: — А лядвеи, и перси, и все тайное — после венца узришь — с интересом сугубым!
— А когда к Василисе под оконце пойдем? — Никита с нетерпением постучал ладонью по столу.
— Распалился, стременной? Коли тебе приспичило, быстро устрою. От тебя прямиком к Дмитрию Хвостову на Покровку стопы направлю.