Никита поднял чарку:
— Дела для нашего ради выпьем! Спаси, Господи и помоги!
Приятели дружно опрокинули в глотки вино. Уплетая за обе щёки студень, Никита вдруг с тревогой сказал:
— Коли и впрямь невеста моя столь хороша собой, как бы Иоанн Васильевич… того… к себе в женский терем её не потребовал?
— А ты, жених простоватый, дело все соверши втай, когда Государь отъедет, скажем, в Александровку. А зимовать её в дальнюю вотчину отправь. Коли слух дойдет о свадьбе, так и скажешь Государю:
“По хозяйственным заботам наладил супругу туда-то”. А там дело забудется.
— И то! — удовлетворенно кивнул Никита.
В тот же вечер Иван побывал у Хвостова. За обильным ужином тщательно обмозговали всю затею.
Чтобы ещё более распалить Никиту, решили малость дело потянуть.
Смотрины
В тот год морозы ударили рано. Уже к Родительской субботе стали реки, а снега выше голенищ намело.
Когда ледяной месяц высоко стоял в радужной оболочке, обливая снег волшебным палевым светом. а воздух был полон снежных переливающихся искр. сытая, украшенная волчьими и лисьими хвостами лошадь вынесла двух седоков на Покровку. Ехали прытко, лошадь метала задними копытами комья снега, но без звона. Видать, шуму лишнего опасались, вот колокольцы и перевязали.
И подъехали как-то странно, не к воротам, а к задам обширной усадьбы, обнесенной крепким, остро затесанным частоколом. Из саней вылез громадного роста мужчина в собольей дохе. Он уверенно подошел к хорошо, видать, известному месту и сильной рукой решительно сдвинул не закрепленные три жердины. Оглянулся, тихо свистнул:
— Чего, уснул? Сюда топай!
Некто, тоже весьма дородный и в широком, подбитым мехом охабне, заспешил к пролому в ограде, в котором обе таинственные фигуры скрылись.
Осторожными шагами, стараясь двигаться в скудной тени голых деревьев, оставляя глубокие следы, они преодолели снежную целину, миновали хозяйственные постройки и вплотную подошли к большому хозяйскому дому.
Кругом — морозная тишина, лишь в некоторых окошках слабо светил свет, но в двух, что на первом этаже, был он весьма ярок.
Седоки направились именно под эти окна и с любопытством прильнули к ним. В двух больших подсвечниках горели свечи. За столом восседал маститый старик Хвостов. Он что-то (не разберешь!) говорил девице, одетой в пышное платье.
“Ишь, словно в царский дворец собралась!” У стременного сладко заныло в груди. Смеющееся прельстительное лицо девицы играло румянцем, в задорной улыбке белели зубы. Из-под длинных бархатных ресниц горели лазоревые глаза. Стан был тонок, грудь высока. Никите показалось: сейчас он протянет руку, обнимет эту красоту неземную, сорвет одежды и найдет губами её жгучий поцелуй.
Он вздрогнул: кто-то дернул его за рукав. С трудом оторвавшись от соблазнительного видения, он увидал смеющееся, в заиндевелой бороде лицо сокольничего. Тот шепнул:
— Пошли! Обвенчаешься и не такое узришь. Шагая по своим следам, они выбрались обратно в проулок, прыгнули в пошевни, и терпеливо ожидавший холоп хлестанул коня:
— Н-но!
Никита в восхищении молвил:
— Ох, красива — сил нет! Засылаю сватов.
Наставления
Свадьбу сыграли после Филипповского поста — в конце января. Государь уже второй месяц безвылазно сидел в возлюбленной им Александровке. Нарушая приличие, осторожности единой ради, Никита Мелентьев благословения у царя не просил, на свадьбу не приглашал.
Семейная жизнь с Василисой, веселой, проказливой, так по нраву пришлась стременному, что он не смог от супруги оторваться, в свою владимирскую деревеньку её не отправил.
Доносчики — достояние всех времен. Так что Государь вскоре, разумеется, прознал про свадьбу, хитро сощурил око:
— Как на тебя, Никита, Христос поглядит, как Пречистая Богородица позрит, коли от Государя своего дела тайные содеял? Грех сие.
Зная нрав Иоанна Васильевича, не терпевшего оправданий и тем паче возражений, упал стременной на колени, смиренно молвил:
— Согрешил, Государь, прости мя!
Кругом столпились люди, ближние царю, и с замиранием сердца ждали кровавого завершения событий. Но Государь только что выиграл партию в шахматы у Ивана Колычева, был в хорошем расположении духа. Его подмывало блеснуть красноречием:
— Помни, стременной, муж и жена судьбу свою совокупляют не ради блуда греховного, а токмо для воздания должной любви Господу. — Царь нравоучительно воздел перст. — Пейте от своего источника, а к чужим студенцам не приникайте. Просто реку: друг от друга не соблудите и не желайте красоты чужой. Во всяком колодце одинакова вода и ничем не разнится. Уразумел?