— Много от тебя, Басманов, выблядок позорный, другие терпели, потерпи и ты нынче. Исполненный всяких пакостен, лей слёзы и умоляй прощения Царя Небесного. Помазан ты, Басманов, блудною тиною и во-ней злосмрадною повит. Кайся, ибо Господь кающихся прощает и припадающих к нему приемлет. А я тебя и соломкой обложу, и рогожкой накрою, чтоб не простудился… Господь захочет — спасет!
Басманова нашли на третий день. Иоанн Васильевич понял, что Никита провел его за нос, ярился пуще прежнего. И вновь по всем дорогам рыскали утекших, да те уже далеко ушли.
Их путь, как и знаменитого воеводы — беглеца Андрея Курбского, лежал на запад. Но если Курбский обосновался в Литве, то наши добрались до Кракова — в то время столицы Польши.
Когда Никита с Василисой шли мимо Мариацкого костела, Никиту по имени окликнул молодой человек. Это был Викентий Буракевич. Принял он беглецов как самых дорогих гостей.
Именно в его богатом доме — поблизости от королевского замка Вавеля — случилась нежданная встреча. её исходом стала хитроумная и страшная месть Василисы своему царственному супругу Иоанну Васильевичу.
Об этом вы узнаете из следующего рассказа
МЕСТЬ
Жизнь Иоанна Васильевича Грозного всегда была тяжёлой, а теперь и вовсе сделалась непереносимой. К. заговорам на его жизнь, которые мерещились повсюду, к ночным кошмарным видениям, к мучительным головным болям прибавилось нечто такое, что сравняло страдания Государя с теми, кто в печи адовой лижут сковороды раскаленные…
Страсть
В Краков Василиса и Никита добрались лишь к весне. Как удалось избежать погони царской, как не разорвали их голодные волчьи стаи, как не ограбили и не убили разбойники, которыми кишели леса и проезжие дороги, един Господь ведает.
Польская столица встретила беглецов тающими сугробами, слепящим блеском свежего солнца, изумрудными слезинками, срывающимися с кровель островерхих крыш, шумной бестолочью разноцветной толпы, слонявшейся по древним узким улочкам.
Измученные тяжёлой дорогой, беглецы наслаждались покоем в доме Викентия Буракевича. Наследник громадного торгового дела, выпускник Ягеллонского университета, Викентий блестяще владел русским и немецким языками, был знаменит своими астрологическими познаниями.
Впервые увидав Василису, Викентий был не в силах сдержать восторг:
— Какая очаровательная пани! И понятно, сразу же влюбился в нее. Нежно целуя ей руку, добавлял:
— Не зря ныне мне покровительствует планета Венера, управляющая красотой, счастьем и сулящая наслаждение любовное. — И поворачивал лицо к Никите: — Вы, дражайший пан, однажды спасли мою жизнь! Но теперь хотите отнять её. Да, да, отнять! Ибо познакомили с вашей сестрой, от страсти к которой я уже умираю.
Заметим, что московские гости по понятным причинам решили скрывать, что Василиса — супруга Иоанна Васильевича, живьём закопанная в землю и спасенная Никитой. Именно он придумал назвать её своей сестрой.
Сердечный жар
Любовная страсть все сильнее жгла сердце Викентия. И вот, улучив момент, когда они остались одни, Викентий бросился на колени, схватил руки Василисы, осыпал поцелуями и воскликнул:
— О прекрасная пани! По каким-то причинам вам пришлось бежать из Московии. Но пусть мой дом станет и вашей вотчиной, и вашей новой родиной. Я люблю вас и жажду стать вашим мужем!
Василиса рассмеялась русалочьим щекочущим смехом, её лицо стало ещё прелестней. Она ласково молвила: I
— Дорогой Викентий! Признаюсь, вы тоже мне! любы, — она поправила золотое запястье. — Надо мной довлеет страшная тайна. Если вы клянетесь хранить её, то я вам расскажу немало любопытного.
— Клянусь!
Василиса рассказала все о себе. Викентий был потрясен:
— Сколь превратна судьба: вчера, пани, вы царица, ныне — изгнанница! Но я отомщу за вас!
— Каким образом, Викентий, вы можете отомстить могущественному сатрапу?
Мужественное лицо молодого человека стало вдохновенным.
— Под видом странствующего астролога я приду в Москву, изыщу способ предстать пред царскими очами и предреку ему скорую смерть.
— Какая же это месть?
— Представьте, Василиса, что должен испытать тот, кто приговорен ждать своей кончины? Эти муки ни с чем не сравнимы. Вы когда родились? Семнадцатого марта? Вот этот срок я ему и назначу.