— Не гневайся, свет-батюшка, Артамон Сергеевич, больше негде искать защиты и помощи… — И Нарышкин поведал о страшных событиях в его вотчине.
— Твоя Наталья поживет у меня, — легко согласился Матвеев. — Сын у меня есть, пусть и дочь теперь будет. Крестница — дитя от Бога.
…Оставив Наталью, на другой день спозаранку Нарышкин отправился восвояси.
Приятное знакомство
Боярин Матвеев был канцлером иностранных дел и любимцем Государя. Алексей Михайлович, словно забывая о своем величии, на зависть царедворцам, запросто бывал в доме Матвеева.
Так случилось и на другой день по приезде Натальи.
Государь, внезапно появившись к ужину, милостиво сказал:
— Боярин Матвеев, твой стол порядочно приготовлен, так что мне захотелось с тобой трапезовать. Но с уговором: пусть никто для меня не тревожится, пусть с нами сядут все, кому накрыто.
— Сделайте милость, — низко поклонился Матвеев и приказал звать ближних.
Государь знал семейных боярина и был приятно удивлен, увидав на сей раз неизвестную девицу с круглым личиком, густой косой, убранной под кику, живыми и ласковыми глазами.
— Это дочь моего свояка Нарышкина, — объяснил Матвеев. — Моя крестница. У них беда… — И рассказал, что знал.
Государь неприятно изумился:
— И что, злодея все ещё не поймали?
— Да как его поймаешь? Земля велика. Сделал своё черное дело и, таракану подобно, забрался в какую-нибудь щель.
Государь обратился к Наталье:
— А что, девица, в деревне хорошо жить, не скучно?
— Эх, Государь, скучать нам некогда — за домом глаз да глаз нужен, — смело отвечала Наталья.
— А чем же батюшка твой тогда занимается?
— У батюшки тоже хлопот — полный рот. К тому ж он охотник. Перепелов у нас страсть сколько. Государь живо ответил:
— Так и у меня охота большая! Очень перепелиную охоту люблю. Во ржах спелых за ними погоняешься, так лет десять словно с плеч скинешь.
— И куда скидывать? Вы, Государь, совсем ещё молоды, — Наталья лукаво взглянула на собеседника.
Государь приосанился, обратился к Матвееву:
— Что, боярин? Едем в деревеньку Нарышкина перепелов гонять? Мне как раз посол Ливонии новые сети подарил, вот и опробуем. И с родителем Натальи познакомимся. Завтра и отправляемся, — азартно заключил он.
Зоркий глаз
Пусть читатель сам догадывается о том переполохе, который случился в доме Нарышкина, когда туда нежданно нагрянула государева кавалькада всадников и карет с припасами. Алексей Михайлович сделал обомлевшему от счастья хозяину вполне царский подарок — охотничье седло арчак, украшенное серебром, золотым шитьем по бархату и чеканкой.
Охота случилась отменной. Государь, которому без малого было сорок, словно мальчишка, гонял перепелов, ловко и сильно перехватывал сети. Когда возвращались из полей домой, Нарышкин указал кнутовищем:
— Вот, Государь, овраг, в котором изверг лишил девушку жизни. Смотрите, видны ещё обломанные прутья на деревьях и кустах — ими злодей труп закидал.
Государь зорко вперился взглядом и вдруг живо сказал:
— Все ветви обломаны с левой стороны. Изверг — левша! Не мог же он стоять спиной к оврагу — сверзся бы с высоты. Находился лицом к оврагу, — Государь показал, — и «окаянной» рукой выламливал ветки. Нарышкин, в твоих деревеньках есть мужики-левши?
Нарышкин был поражен тем, что столь простая мысль не пришла ему в голову прежде. И он вдруг с ужасом вспомнил:
— «Окаянная» рука? Неужто сие злодейство учинил Пармен-кузнец? Он у нас лишь нынешней весной поселился. Кузнец нужен, я его от оброка на три года освободил.
Среди приехавших с Государем слуг нашлись умельцы допрашивать. Пармен под их нажимом быстро признался в убийствах. Девушек он подстерегал, спрятавшись в кустах возле оврага. Что касается Арины, так она сама спустилась в овраг, чтобы полакомиться с кустов малины. И ещё повинился Пармен в одном убийстве девушки, которое он совершил в Суздале, откуда и перебрался к Нарышкину.
Злодея, под проклятия всех сельчан, заковали в железо и отправили в Москву. Здесь на Болотной площади его колесовали — в назидание другим кровопийцам.
Царская воля
Круглое личико Натальи Нарышкиной поразило, видать, Государя в самое сердце. Он стал чаще бывать у Матвеева и каждый раз требовал:
— Пусть твоя питомица разделит с нами трапезу! Матвеев ворчал:
— Честь ей слишком великая!
— Однажды Государь сказал:
— Боярин, а ты о судьбе Нарышкиной задумывался? Девицу пора под венец ставить.