Так все и завершилось бы счастливой свадьбой, если бы в судьбу Дарьи не вмешался злой рок в лице ловкого обольстителя фон Крафта. По делам службы он порой наезжал в Вышний Волочек и всегда останавливался у гостеприимного Ивана Харитоновича.
Заметим, что сам хозяин нередко отлучался по купеческой надобности из дому. Фон Крафту он полностью доверял, чем тот и воспользовался. Можно лишь догадываться, силой иль хитростью он овладел девушкой, но сие произошло. И прислуга заметила, но воспрепятствовать не смела.
Пополз про девушку слушок. Всякая слякоть при встрече с Дарьей норовила злым намеком уколоть, до слез неоднажды доводила.
Кто-то перемазал дёгтем ворота девицы, а папаша жениха в лицо Ивану Харитоновичу фыркнул:
— Ну, купец, ты меня отрапортовал, сокрушил мою честь. Оставь себе свой товар завалящий, а мы невесту поищем в другом месте!
Иван Харитонович ничего не ответил, только заплакал и тихо прочь отошел.
Строптивость вдруг жених проявил и стал отца пугать:
— Ежели свадьбы с Дарьюшкой не будет, так я с камнем на шее в шлюз прыгну!
За такие глупые речи Василий был порот и под неусыпный надзор верных слуг в доме заточен.
Возмездие
Иван Харитонович сраму не выдержал и под Рождество Христово скончался от апоплексического удара. Дарья лила горькие слёзы, а по весне родила хорошего мальчика. В честь своего крестника и благодетеля семьи, за которого всегда молилась, назвала малыша Петром.
Фон Крафт, наблудив, в Волочке больше не появлялся, пока особый случай не приспичил. Произошло это как раз после рождения малыша, в 1719 году. Государь решил передать Вышневолоцкий канал в частное ведение новгородского купца Сердюкова, калмыка. Будучи проездом из Петербурга в Москву, он заглянул со свитой в Вышний Волочек.
Первым делом полюбопытствовал:
— Где купец Костин? Как моя крестница Дарьюшка? Поди, уже в невестах ходит?
За Государем, как водится, толпа таскалась. И про купца объяснили, что, дескать, в одночасье Иван
Харитонович скончался. Про Дарью же — ни слова! А сама она, желая хоть издали видеть своего крестного, в толпе пряталась.
Государь сие заметил и удивился:
— Ты чего, девушка, стыдливо прячешься, когда я на тебя зрю? Ну-ка подойди поближе, дай на твою красоту полюбопытствовать…
Свидетелем этой сцены был упоминавшийся нами купец Михаил Сердюков. Вот его подлинные воспоминания: Дарья закрывала лицо рукою от стыда и плакала. Государь, не подозревая, что бы она сделала что-нибудь худое, почитал то за невинную застенчивость и стыдливость. Он взял её за руку, уговаривал ласково, чтобы она не боялась, называл её пригожею девушкой и говорил, что пора уже ей выйти замуж. Другие девки смеялись словам Государя, а некоторые и громко хохотали. Государь спросил у них с негодованием: «Чему вы, дуры, смеетесь? Не тому ли, что эта девушка красивее и скромнее вас, а плачет от стыдливости? Разве завидно, что я говорю с этой девушкой и мне она лучше вас нравится?»
Тут в толпе нашелся мужик, который смело отвечал:
— Это, Государь, вовсе не девушка, хоть она не замужем. А вон стоит за твоей спиной немец-офицер с кружевами на шее, он и сделал ей ребёнка. А есть она дочь знатного купца Ивана Харитоновича и твоя, Государь-батюшка, крестница.
Государь посмотрел в глаза Дарьи:
— Это правда?
Дарья показала крестик:
— Вот, золотой он, ваш, Пётр Алексеевич, подарок. И про фон Крафта — тоже правда.
Раздул Пётр ноздри, повернулся к фон Крафту:
— Так это ты наблудил, сукин сын? — и стал тростью молотить его по голове.
Фон Крафт побледнел от страха и спиной от Государя отступает. А дело было возле глубокого шлюза.
Ноги генерала скользнули, грохнулся с высоты в воду, а вытащили его уже мёртвым: только вокруг рта и носа розоватая пена пузырилась.
Государю жалко было и покойного купца, и фон Крафта. Тем более что распутное житье особым грехом не считалось. Сам Пётр по женской части большим интересантом был.
Вздохнул Государь и с горечью молвил, перекрестившись:
— На все Твоя воля. Господи!
Эпилог
Государю очень понравился сынок Дарьи. Он вызвался быть его крестным и обещал оказывать протекцию, когда тот подрастет. Призвав купца Парамонова, приказал ему не дурить и свадьбу быстро справить.
Парамонов, понятно, ослушаться не смел. Василий и Дарья стали, к их взаимной радости мужем и женой. Пётр обещал быть шафером невесты, но прибыть к венчанию не сумел. Его заменил купец Сердюков. Рука у нового владельца канала оказалась лёгкой. Молодые вскоре перебрались в Петербург, где жили долго и счастливо, вырастили семь человек детишек. Дарья умерла в 1801 году — без малого до ста лет дотянула.