Власть отца над дочерью и мужа над женою была почти безгранична. Невеста до дня свадьбы не знала и не видела своего жениха… Сидя в теремах, женщины шили и пряли и нисколько не участвовали в домашнем хозяйстве, не делили почти никаких удовольствий своих мужей и отцов. Единственными их развлечениями были песни сенных девушек, несвязанная болтовня шутих и дур, сказки мамок и россказни разных богомолок, странствовавших из одного боярского дома в другой за подачками.
Но вот любознательный Пётр соприкоснулся с европейским образом жизни, с людьми Запада. Он был поражен первобытной дикостью нравов любезного Отечества. И посягнул на затхлые обычаи, складывавшиеся веками.
Указы, ломавшие этот быт, следовали один за другим. С трудом разбирая их, наши предки приходили в ужас, не верили собственным глазам: высшему классу общества повелевалось брить бороды или ежегодно платить за них сторублевую пеню. Предписывалось сложить в сундуки и предать забвению терлики, ферези, опашни и летники, вместо которых носить: мужскому полу — камзолы и шляпы, а женскому — робы и фижмы. Боярские дети должны были становиться в ряды гвардейских полков простыми солдатами или ехать за море учиться у чужеземцев всяким наукам. Боярыни получили свободу выходить из теремов, когда им вздумается. Боярышням, осужденным до того никогда не видеть женихов и знакомиться только уже с мужьями, разрешено смотреть на будущих спутников жизни раньше венчания. Им дано право выходить замуж по собственной склонности.
И теперь для самых любопытных — мало кому известный регламент «О ассамблеях». Лишь один этот документ даёт множество любопытных сведений о том, как жили наши милые предки.
Ассамблея — слово французское, которое на русском языке одним словом выразить невозможно, обстоятельно сказать, вольное, в котором доме собрание или съезд делается не только для забавы, но и для дела, ибо тут можно друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что где делается, притом же и забава. А каким образом оные ассамблеи отправлять, определяется ниже сего пунктом, покамест в обычай не войдет.
В котором доме ассамблея имеет быть, то надлежит письмом или иным знаком объявить людям, куда вольно всякому прийти, как мужскому, так и женскому.
Ранее пяти или четырех не начинается, а далее десяти пополудни не продолжается.
Хозяин не повинен гостей ни встречать, ни провожать, ни потчевать и не обязан в точности исполнять вышеописанное, и даже может в доме не находиться. Но только повинен несколько покоев очистить, столы, свечи, питье, употребляемое в жажду, игры, на столах употребляемые.
Часы не определяются, в котором быть, но кто в котором хочет, лишь бы не ранее и не позже положенного времени. И каждый волен отъезжать, когда хочет.
Во время нахождения в ассамблее каждый волен сидеть, ходить, играть, и никто не волен запрещать или унимать. Запрещаются всяческие церемонии вплоть до штрафования, но только при приезде и отъезде почтить поклоном должно.
Определяется, каким чинам на оные ассамблеи ходить, а именно: с высших чинов до обер-офицеров и дворян, также знатным купцам и мастеровым людям и знатным приказным. Все названное относится к женскому полу — женам и дочерям.
Лакеям или служителям в те апартаменты не входить, но быть в сенях или где хозяин определит.
Пусть сия инструкция, написанная канцелярским языком (и чуть кое-где автором в стиле упрощенная), не заставит думать моих современников, что язык предков был несколько коряв и сух. Это все равно как отдаленные потомки стали бы судить о языке нашей эпохи по какому-нибудь указу Думы или инструкции о пользовании мясорубкой.
Нет, язык Петровской эпохи был сочен, выразителен, ясен. Ведь близилась эпоха од Ломоносова, эклогов Сумарокова, великолепных стихов великого Державина и божественного Пушкина.
Но вернемся на ассамблею Петра в Летнем саду. Шел 1723 год.
Очаровательная Авдотья
Государь прошелся для начала два круга с Императрицей, потом немного танцевал с другими. Отдышиваясь, опустился в кресло.
Тут же подлетел лакей с подносом. Государь отмахнулся:
— Принеси ка мне водки! Меньшиков одобрил:
— И то! Хорошо, ха-ха, с похмелья, заместо огуречного рассола. — И запросто, на правах старого знакомца обратился к проходившей мимо красавице с громадными чёрными глазищами: — Авдотья Чёрнышёва, ты, оказывается, знатно танцуешь. Где училась?
Авдотья вежливо присела перед Государем и не смущаясь, смело отвечала:
— Так у нас в доме содержится немец Винтер, который танцам учит. — И кокетливо улыбнулась. — Приходите и вы, Александр Данилович, будем вместе постигать. — И упорхнула на свое место, в углу галереи.