По соседству, под другим балдахином, разместили прах малолетней Натальи.
Вице-президент Синода Феофан Прокопович, вызывая постоянно слёзы, произнёс речь, которая даже спустя сто лет включалась в пособия по риторике: «Что се есть? До чего мы дожили, о россияне! Что зрим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли её?..»
Кое-кто, услыхав столь прочувствованную речь (длившуюся ровно час), начал причитать и завывать, что строжайше было запрещено Петром Великим. Но теперь грозный император лежал мёртвым и взыскивать было некому.
И вот тело Петра присыпали землей, гроб закрыли и возложили на него императорскую мантию.
Шесть лет, словно странный символ, прах Государя оставался во временной церкви посреди строящегося собора, в деловитой суете созидания.
Простившись с преобразователем, народы с облегчением от души вздохнули и перекрестились.
Ох, противное это дело для людишек — преобразовываться. Не надо и доброго, было бы привычное.
МОГИЛЬНЫЙ ГОЛОС
Ночное небо уходит в пугающую беспредельную пропасть. Громадная низкая луна окружена голубеющими облаками, похожими на сказочные замки. Холодный мёртвенный свет широким потоком льется на землю. Он высвечивает небольшую деревянную церковь, кресты, сахарно белеющие саркофаги. Кругом царит зачарованная тишина.
И вдруг раздалось лошадиное ржанье, скрип кожаного возка, словно из-под земли выросли фигуры конных. Верховые спешились около ямы, вырытой возле кладбищенской ограды. Распахнулись дверцы возка. Из него выволокли судорожно извивающегося человека, связанного по рукам и ногам. Тот издавал странные, полные отчаяния мычащие звуки. Очевидно, рот у человека был заткнут. Фигуры, при шпагах и в треугольных шляпах, подтащили свою жертву к яме. И тут кляп, видимо, выпал, ибо жертва истошным криком огласила ночную тишину: «Караул!»
Жертву швырнули в яму. Заготовленными загодя лопатами, лежавшими возле ограды, споро заваливали яму землей. Голос жертвы раздавался с каждым мгновеньем глуше и глуше. Наконец, могила с живым мёртвецом была готова. Фигуры, приплясывая, утрамбовывали землю. Этой жуткой ночной сцене предшествовали любопытные события.
Выезд по-царски
Ярким, полным солнечного блеска пасхальным утром 1726 года толпы любопытных сгрудились вдоль набережной. Они наблюдали выезд светлейшего князя Меньшикова. В окружении многочисленной свиты Ментиков вышел из парадного подъезда дворца, украшенного четырьмя мраморными колоннами, миновал две сторожевые будки и поддерживаемый для важности клевретами под локти спустился с семи высоких ступенек к воде.
Все видели, как Ментиков по сходням взошел на баржу, обитую зелёным рытым бархатом. Весна в тот год была ранней, Нева успела очиститься ото льда. Переехав реку, Меньшиков вышел близ Исаакиевской площади к австерии. Небо содрогнулось от пушечной пальбы, зеваки заорали во всю глотку: «Виват, светлейший!»
Меньшиков вновь под локоточки был подсажен в сиявшую золотом и перламутровой отделкой карету, сделанную наподобие, как утверждали очевидцы, «веера». На дверцах сиял герб. а на империале — большая княжеская корона — из чистого золота, которого ушло без малого полпуда.
Началось торжественное, вполне царское шествие ко дворцу. Меньшиков направлялся разговеться к Императрице Екатерине.
Впереди, широко размахивая руками, шла дюжина скороходов, наряженных в пёстрое. За ними на двух открытых каретах ехали музыканты, услаждавшие слух светлейшего ласковой мелодией. Далее верхами следовали пажи, разодетые в расшитую серебром и золотой парчу. За ними двигался Меньшиков в карете, запряженной шестью лошадьми в попонах из малинового бархата, с вензелями «А.Д.М.», шитыми золотом.
По сторонам шли камер-юнкеры, палашами отгонявшие любопытных. И наконец, сие невероятно торжественное шествие замыкал отряд драгун собственного полка князя.
По указу светлейшего шесть лакеев швыряли в толпу конфеты, пряники, мелкие деньги. Людишки, с азартными криками, дрались, катаясь по грязной земле, отнимали друг у друга подношение.
Лакеи кричали в толпу:
— Всемилостивейший светлейший князь Александр Данилович нынче вечером выкатит вам, рвани, шесть больших бочонков вина и пива! Молитесь за здравие светлейшего и его семейных, а прежде всего за нашу матушку царицу Екатерину! Урра!
Еще Петром Великим ученная, толпа во всю ширь разевала розовые глотки: