Ленину приходится сталкиваться с врагом на каждом шагу.
Квартира Ленина в Кремле.
Ленин входит в кухню.
У плиты возится Евдокия Ивановна.
— Евдокия Ивановна, не приходил ко мне тот товарищ, которого я жду? С Урала?
— Нет, Владимир Ильич, не приходил.
Сидящий в углу человек поднимается, услыхав имя — Владимир Ильич.
Это крестьянин в лаптях, в посконной рубахе, в солдатской шинели без хлястика.
Ленин замечает его.
— Вы, товарищ, ко мне?
— К вашей милости, товарищ Ленин, — смиренно и почтительно говорит крестьянин.
— Земляк мой… — ворчит Евдокия Ивановна, косясь на крестьянина. — Двадцать лет не видались. Пристал: покажи ему Ленина, и все.
— Земляк? — Ильич подходит к крестьянину. — Значит, тамбовский? Садитесь, товарищ. Как там дела в ваших местах?
— Да что же дела, товарищ Ленин… Вот пришел к вам… Правду у вас искать. Мужицкую.
— Мужицкую? А разве есть такая отдельная мужицкая правда?
— Выходит, что есть.
— Мужицкая отдельно и рабочая отдельно? Это очень интересно.
— А как же, товарищ Ленин? Мужик за Советской властью пошел? Пошел. Сказала Советская власть: «Кончай войну», мужик — штык в землю. Верно?
— Ну, дальше!..
— Сказала Советская власть: «Отбирай барскую землю» — мужик отобрал. Правда?
— Нуте-с…
— Собрал мужик с барской земли хлеб… И что же получилось? Пришли рабочие отряды, и хлебушко — фью!.. Вот оно и выходит: рабочая правда отдельно, а мужицкая отдельно.
Ленин внимательным, быстрым взглядом оценивает «земляка».
— А сколько у вас отобрали хлеба?
— Да я не про себя…
— Нет, у вас лично сколько было хлеба? — настойчиво повторяет Ленин.
— Сколько было, столько и сплыло. Не обо мне речь, — глядя в сторону, уклончиво отвечает крестьянин.
— Так вы, значит, не от себя? Вас послал кто-нибудь?
— Мандатов не имеем, а кой-какой народишко за мной стоит.
— Ага, понятно… А все-таки вы не все сказали, что думали. Верно?
«Земляк» молча косится на Евдокию Ивановну.
— Евдокия Ивановна, — говорит Ленин. — Можно вас попросить выйти на минутку?
— У меня молоко на плите, Владимир Ильич, — недовольно ворчит Евдокия Ивановна.
— Ничего, я послежу…
Ленин провожает Евдокию Ивановну до двери, прикрывает за ней дверь и вновь оборачивается к «земляку».
Евдокия Ивановна, выйдя в коридор, подзывает Бобылева и встревоженно указывает ему на дверь кухни.
«Земляк» несколько секунд молча смотрит на Ленина и, вдруг переменив тон, говорит:
Ну что ж, ладно… — Он встает, подходит к столу, берет кусок хлеба. — Хлебушко кушаете… А кто его сеял? Мужик. Кто потом-кровью полил? Мужик! Кто жал, кто молотил, кто на горбу таскал? Опять же — мужик!
— Мужика нет, — спокойно перебивает Ленин. — И вы это очень хорошо знаете. Есть бедняк. Есть середняк. Есть кулак.
При слове «кулак» Ленин как бы случайно указывает пальцем в сторону «земляка».
— Верно?
«Земляк» на мгновение смутился.
— Нет, неверно! Есть мужик справный, хозяин… И есть лодырь.
— Лодырь — это бедняк?
— По-вашему — бедняк, а по-нашему — лодырь!
— По-вашему — хозяин, а по-нашему — кулак, мироед, который эксплуатирует деревню, старается подорвать Советскую власть рабочих и беднейших крестьян. И это у вас — у кулаков — не выйдет.
— Ну что же, гражданин Ленин… Россия — страна мужицкая. Мы и без города проживем. Ситца не дадите — в холстину оденемся. Сапог не дадите — в лаптях проходим!.. Но уж если мужик хлеба не посеет…
— Измором, значит, возьмете?
— Город сам подохнет! — с наглой угрозой отвечает «земляк», не замечая, что в дверях стоят подошедшие во время разговора Свердлов и Бобылев.
— Вы нарисовали страшную картину, — с нарочитой тревогой в голосе говорит Ленин. — Прямо волосы дыбом становятся!.. Значит, вы пришли как бы войну нам объявить?
— Вы — человек ученый. Вам виднее.
— Ну что ж! Запомните и передайте тем, кто вас послал, хотя бы и без мандата: Советская власть — штука прочная. Рабочие и крестьяне создали ее не на год и не на десять лет! Назад пути не будет. Никому! Пока вы, кулаки, существуете — хлеб вы будете отдавать. Пойдете войной — уничтожим. Вот вам и вся правда. Настоящая рабоче-крестьянская правда.
— Запомним… ваше превосходительство, — тихо и угрожающе говорит кулак. Он надевает котомку на плечи.
Ленин улыбается.
— Ну вот и договорились…
Смертельная опасность нависла над Кремлем. У заговорщиков готов план убийства Ленина. Первый сигнал — выстрел в большевика Урицкого в Петрограде. Расчет правильный у врага: самый опасный для них человек — председатель ВЧК Дзержинский срочно уедет из Москвы расследовать убийство Урицкого… А в Москве тем временем будет совершено покушение на Ленина и контрреволюционные войска займут Кремль. Подкуплен комендант Кремля…
Но комендант Кремля рабочий Матвеев только сделал вид, что он помогает заговорщикам. И, несмотря на отъезд Дзержинского в Петроград, чекисты в Москве окружили дом, где расположился штаб заговорщиков, и предотвратили мятеж.
Одного не знали большевики. Не знали, что на завод Михельсона пробрались убийцы.
На заводе Михельсона в огромном цехе выступает перед рабочими Ленин. Народу так много, что забиты все проходы. Люди ловят каждое слово вождя. Он, Ленин, может один ответить на все их вопросы.
— Товарищи! Труднее удержать власть, чем ее взять! Революция идет вперед, развивается и растет наша борьба. Чем сложнее и глубже делаются задачи, тем напряженнее, сложнее и ожесточеннее становится борьба!
Ленину передают записку. Он читает ее.
— Послушайте, что здесь написано… «Власть вы все равно не удержите. Шкуры ваши натянем на барабаны».
В зале гул возмущения.
— Спокойно, товарищи, — говорит Ленин. — Я вижу — это писала не рабочая рука. Вряд ли написавший эту записку осмелится выступить здесь.
Гулом одобрения встречают рабочие слова Ленина.
— Пусть хнычут дрянные душонки и бесится буржуазия! Удержать Советскую власть, удержать и закрепить победу трудящихся над помещиками и капиталистами можно только при строжайшей железной власти сознательных рабочих! Помните, товарищи рабочие: у нас один выход — победа или смерть!
Ленин кончил говорить. Тысячи глаз обращены к нему, тысячи рук приветствуют его. Зал запел «Интернационал». Ленин, окруженный друзьями, выходит во двор. В машину сесть он не успел. Каплан выстрелила…
Боль, горе, тревога, ненависть на лицах людей. «Смерть убийцам!»
Ильич тяжело ранен. Будет ли он жить? Можно ли его спасти?
Лучшие, опытнейшие врачи страны борются за жизнь Ильича. Положение очень серьезное.
Каждую минуту, каждый час на заводах, в скопах, на боевых кораблях ждали люди сводок о состоянии здоровья Ленина.
Ответом врагу было наступление Красной Армии на всех фронтах.
Под натиском Красной Армии бежали казачьи полки, были взяты у белогвардейцев Казань, Грозный, Уральск, Симбирск, Чистополь. Бежит белая армия к Дону.
И вот уже приходит к людям первая радостная сводка о здоровье Ильича: «Пульс сто двадцать, хорошего наполнения… Дыхание двадцать четыре. Ночь спал сравнительно спокойно… Кашля не было… Чувствует себя бодрее… глотание свободное и безболезненное».
Врачи берегут силы Ильича, не разрешают разговаривать, читать, а он уже не может больше выносить безделья — и украдкой выходит из комнаты.
Ильич в кабинете. Жадно нагнулся над грудой бумаг. Рука на перевязи.