Вскоре после этого земский начальник вынужден был уволить Павла — все из-за той же Матреши, которая опять ушла к своей матери. Павел же подался в Москву. Там ему удалось поступить в какую-то канцелярию, и все, казалось, пошло по-хорошему. Павел писал домой письма, изредка присылал деньги.
Но вот в Москву переехала Матреша, и сразу Павел словно в воду канул. Напрасно отец писал ему, просил откликнуться, ответить, что с ним, здоров ли он, не случилось ли чего. Никакого ответа не было.
Мать часто плакала, решив, что с Павлом произошло что-нибудь недоброе.
Так прошел год, а может быть, несколько больше.
И вот однажды пришел отец из волостного правления радостный и взволнованный:
— Нашелся наш Павел!
Далее он рассказал, что Павел прислал волостному старшине письмо с просьбой выслать новый паспорт, так как срок старому истек: в те времена паспорт мог быть выдан сыну только с разрешения отца. Поэтому старшина спросил:
— Ну как, Василий, посылать ему паспорт или нет?
Отец, конечно, и не думал препятствовать. Он был лишь несколько обижен, что Павел не обратился прямо к нему, а предпочел чужого человека — старшину.
Так или иначе, новый паспорт выписали без промедления, и на следующий же день он был отнесен на станцию и отправлен по почте. Отец торопился отправить паспорт потому, что в письме к старшине говорилось: срок старого паспорта истек уже шесть недель тому назад.
Вместе с паспортом Павлу было послано письмо, в котором мать умоляла написать хоть несколько слов.
Однако ответа не последовало. Больше того, через некоторое время посланный паспорт был возвращен обратно «за ненахождением адресата». Что стало с Павлом, куда он подевался — никто не знал.
Произошло все это в 1905 или 1906 году. Или, пожалуй, несколько позже — точно не помню.
Сначала все мы ждали, что Павел где-нибудь найдется, даст о себе знать или даже приедет домой. Но время шло, а никаких вестей о нем все не было.
И часто, зимними вечерами сидя за прялкой, мать горестно говорила:
— Где-то теперь наш Паша?..
Скажет и заплачет.
И всем нам, остальным членам семьи, станет вдруг тяжело-тяжело, будто в доме покойник.
Так прошло много лет.
Наконец, уже во время первой мировой войны — примерно в девятьсот пятнадцатом году, — в нашу волость пришла бумага такого содержания: в ельнинской уездной тюрьме находится человек, который называет себя Павлом Исаковским и говорит, что происходит он из крестьян деревни Глотовки Осельской волости, в Ельню его привели по этапу как беспаспортного; если, говорилось далее в бумаге, у вас действительно таковой имеется, то просьба подтвердить это, и тогда вышеозначенный крестьянин будет препровожден на родину.
Как ни было печально и даже позорно для нашей семьи это известие, все мы очень обрадовались ему. В каком бы виде ни явился Павел, он все же наш, родной, долгожданный.
Ответ на запрос был послан немедленно. И наша семья с нетерпением ожидала: вот-вот приведут Павла, и теперь уже наверняка…
Но Павла не привели.
Через некоторое время стало известно следующее.
У Павла был давнишний приятель — Никита Федорович Анисимов. Он тоже служил по писарской части и в описываемое время работал в канцелярии воинского начальника в городе Ельне.
— Узнал я, — рассказывал после Анисимов, — что в тюрьме в ожидании отправки на родину находится Павел. Решил навестить его, поговорить с ним. Достал пропуск, прихожу в тюрьму, жду, пока его приведут ко мне. И вот приводят: высокий, здоровенный, мордастый… Я с первого же взгляда понял, что это не Павел, а кто-то другой. Но все же решил поговорить с ним. А он-то ведь не знает, что я из Глотовки, и не знает также, зачем я пришел… Стал я задавать вопросы: как зовут отца, мать, сестер, братьев, сколько кому лет, из какой он деревни, сколько в хозяйстве земли. На все эти и многие другие вопросы он ответил мне совершенно правильно. Ничего не знал он лишь о самом младшем брате Федоре, который родился уже после того, как Павел уехал в Москву. Наконец я спросил: «А сколько же лет вы не были дома?» — «Семнадцать лет», — говорит. Только на этом и спутался. Тогда я говорю ему: «Вот что, друг! Я знаю, что вы не тот, за кого себя выдаете. Но скажите, каким образом вы попали сюда и почему вам известно все, что относится к семье Павла Исаковского?» Он ответил: «А вот почему. Меня и Павла, как беспаспортных, должны были отправить домой по этапу. Конечно, ни ему, ни мне не хотелось явиться в родные места таким позорным способом. И мы сговорились так, чтобы Павел выдал себя за меня, а я — за него. С этой целью мы и рассказали друг другу все, что требуется: он мне о своей семье, а я о своей. Павла повели на мою родину, а меня привели вот сюда. А встретился я с Павлом в Таганроге…»