Библиотека не принадлежала лично владельцу усадьбы. Это была земская библиотека, пользоваться которой имели право все жители данной местности. Но вряд ли кто-либо из крестьян или даже учителей пользовался ею: никто не решился бы пойти в дом к земскому начальнику, чтобы взять книгу.
Мария Михайловна, обходившаяся с нами очень ласково, спросила у меня, что я хочу взять.
Я ответил, что хотел бы взять стихи Некрасова.
Она открыла шкаф, достала и передала мне увесистый том:
— Вот Некрасов…
В то время у меня была своего рода мечта. Я писал стихи, но мне казалось, что пишу я как-то не так, что для того, чтобы писать по-настоящему, надо знать, как это делали другие поэты; надо знать и то, как они жили, ибо я думал, что жили они как-то особенно, необыкновенно и что без познания этой необыкновенности нельзя научиться писать хорошие стихи. Я придавал тогда значение даже почерку того или иного поэта. Увидев образцы очень неразборчивого почерка Некрасова, я решил, что и мне надо писать неразборчиво, писать так, чтобы трудно было прочесть. Словом, я думал, что для писания стихов есть какой-то секрет и что этот секрет откроется лишь тогда, когда дознаешься, как жили, как писали, как вели себя другие поэты.
Вот почему я попросил Марию Михайловну дать мне в дополнение к стихам Некрасова еще одну книгу — книгу, в которой бы рассказывалось о писателях.
Такая книга в библиотеке нашлась. Я не помню ее названия, но помню, что в ней были собраны биографии писателей-классиков.
Ну вот теперь я уж все пойму, все буду знать, подумал я, получив в руки книгу. Однако очень скоро я разочаровался в ней. Там, по моим соображениям, говорилось не о том, о чем нужно. Ну рассказывалось, кто и где родился, где учился, что написал и т. п. А о главном-то — как писать стихи — ни в одной биографии не сказано…
После путешествия в Арнишицы, после того как я выложил на стол целых три рубля, мои домашние по-другому стали относиться к моим стихам. Правда, они и раньше не препятствовали мне писать. Ну а тут уж как бы и поощрять начали.
— Что ж, пусть пишет. Может, до чего и допишется, — говорили они доброжелательно.
Вскоре после похода в Арнишицы мне вдруг представилась возможность отправиться в более длительное и более интересное путешествие: вторая учительница нашей школы, Александра Васильевна Тарбаева, пригласила меня приехать на несколько дней к ней в гости в город Ельню, где жила ее семья.
Это была моя первая поездка на поезде и первая поездка в город.
Правда, удивить меня видом поезда было уже нельзя: при поездке с отцом за почтой на станцию Павлиново я не раз видел и приближающиеся к станции поезда, и удаляющиеся от нее. И уже совсем вблизи мне довелось рассматривать товарные вагоны, стоящие на запасных путях. В то время мне не давал покоя один технический вопрос: я видел, что рельсы сверху совершенно ровные и гладкие; шины (бандажи) вагонных колес, которые катятся по рельсам, сверху тоже совершенно гладкие. И я никак не мог представить себе, почему же поезд не сходит с рельсов даже на крутых поворотах, что заставляет его идти именно по рельсам.
И когда мне представилась возможность, я даже залез под товарный вагон и только тут рассмотрел секрет устройства вагонных колес, только тут понял, почему они не могут сойти с рельсов при движении. И я подивился тому, как хорошо, просто и целесообразно все это устроено.
Я мог часами рассматривать подобные штуки, так как любил всякую технику, хотя и жил в деревне, где никакой техники не было, где обыкновенный велосипед, на котором случайно мог проезжать по деревне незнакомый человек, казался таким чудом, равного которому нет на всем свете.
И вот теперь мне предстояло впервые поехать на поезде, поехать одному, самостоятельно, как ездят только совсем уже взрослые люди.
Как раз незадолго до того времени по нашей дороге (линия Смоленск — Козлов, ныне Мичуринск) начал курсировать так называемый добавочный поезд с вагонами четвертого класса, проезд в которых стоил до Ельни всего двадцать девять копеек. Именно такую сумму мне и дали на дорогу — ни больше ни меньше.
На станцию Павлиново я пришел часа за три или четыре до отхода поезда: в деревне почти все делали так, боясь — а вдруг поезд уйдет раньше, чем положено по расписанию? Так что и сидеть на станции, и бродить вокруг нее мне пришлось довольно долго.