Без десяти десять Роман расстегнул кожаную куртку. Затем кобуру на поясе.
Плотный, мощный, он производил впечатление увальня. Но при этом отлично стрелял и боксировал, гонял машину и скакал на лошади. Как истинный грузин, был безмерно добр и сентиментален. В первом классе он влюбился в свою будущую жену и с тех пор если и смотрел на других женщин, то лишь для того, чтобы убедиться, что его жена лучше. Он очень любил сына. И когда приходилось рисковать, не забывал, кто за его спиной.
Без пяти десять Роман достал пистолет, взвел курок и дотронулся холодным дулом до подбородка.
Идеальный портрет инспектора был нарисовал мне его сослуживцами. Чем Роман был плох, я не узнал. Это ничего бы не добавило к тому, что мы знаем о человеке вообще: плохое есть в каждом - даже в лучшем, а хорошее - в самом плохом. Все решают пропорции.
Роман стоял у окна, рядом с входной дверью. Без одной минуты десять он приоткрыл занавеску.
Ровно в десять калитка в воротах отворилась. Во двор вошел высокий красивый парень в дубленке.
Это был Теймураз Батиашвили. Он шел быстро и уверенно.
Так ходят безгрешные люди. Но жизнь - безликая и равнодушная - терпела любого. Терпела она и его - вора, грабителя и взломщика. Так терпят град листья. Так вдоль и поперек перепаханное поле терпит зной. Так терпит речка, пережатая бетоном.
Так терпит все.
Но не все.
Роман дал знак - идет! Батиашвили поднялся на порог. Взялся за ручку двери.
- Элла! - властно позвал он. Роман показал рукой: отвечай! Элла молчала - парализовал страх.
Батиашвили сошел с крыльца и направился к калитке.
Роман оплошал: дал возможность Батиашвили пересечь почти весь двор. Надеялся, тот вернется. Но Батиашвили не вернулся. Роман выскочил из дома. Преступник бросился на улицу. Роман выстрелил в воздух. Вместе с Нодари они побежали к воротам.
На улице стояло такси. Батиашвили упал на сиденье, и «Волга» сорвалась с места. На заднем сиденье были еще двое.
Колеса и ноги не соперники. Машина уже скрывалась за поворотом, когда бегущий Роман выстрелил: пуля попала в бензобак. Но «Волга» ушла. А они все бежали по дороге.
АВТОР В РОЛИ ПРОКУРОРА
Если бы на судебном процессе, которым завершилась эта история, я был прокурором, я бы, в частности, сказал:
- Граждане судьи! Я имею дело только с преступниками. Я знаю: в мирное время никто не пролил столько крови, сколько пролили убийцы, грабители и насильники. Никто не искалечил столько человеческих судеб, сколько преступники. Никто так не издевался над безвинными жертвами - женщинами и мужчинами, как они, преступники. Мы их судим. Но максимум, на что мы можем рассчитывать, что отсидевший не повторит преступления. Что второй частью своей жизни он искупит первую. Это максимум. Я не нахожу для Батиашвили никакого оправдания. Я не вижу ни одного смягчающего вину обстоятельства. Молодость не обстоятельство; Это состояние. Грабеж не ошибка. Это преступление. В двадцать лет неведение очевидного зла преступно так же, как и само зло. Тот, кто предлагает считаться с обстоятельствами, не воюет со злом, а защищает его.
Я прокурор. Героев я вижу только в кино. Или в президиуме. А преступников - в жизни. Прямо перед собой. И не от случая к случаю, а каждый день. Из десятилетия в десятилетие. И заключаю: единственное добро - это закон. Он и избавит от зла. Я требую…
ПОГОНЯ
На АЗС стояло пять-шесть машин. Среди них - знакомое такси. Но без пассажиров. Роман распахнул дверцу. На заднем сиденье лежала чья-то курчавая голова. Парик! Он выругался и сгреб парик за патлы.
С пистолетом в правой руке и париком в левой Роман торопливо осмотрел другие машины. Люди от него шарахались. Кроме одного: владелец «Жигулей» предложил помощь. Роман и Нодари тут же сели в машину: «За город. По этой дороге!» - бросил Роман.
Через два километра выскочили к развилке.
Куда? Налево? Направо? Судьбу человека определяют не годы, а секунды. По крайней мере, нередко ее обновляют.
- Направо! - сказал Роман.
На обочине дороги стояла брошенная машина. Над зарослями камыша мелькали три головы. Преступники убегали по узкой тропе вдоль речки.
- Что с тобой? - спросил Роман, открывая дверцу. Нодари тяжело и часто дышал: «Сердце».
Бывает.
Роман выпрыгнул из «Жигулей». Он побежал прыжками, набирая скорость. В эти секунды он был только сыщиком, инспектором. Обычные человеческие состояния - опасения, злость, нерешительность - не томили его и не отягощали. Он преследовал - как и много раз до этого.