Выбрать главу

– Чего ты разошелся? Обратишься, станешь достойным – тогда я и преклоню колено, и с радостью признаю в тебе своего вожака. В чем проблема?

– В том, что если ты этого не сделаешь, нам придется биться. А это совсем лишнее внутри одной семьи, где право наследования вполне себе четкое, и не нуждающееся в подтверждении. Или ты хочешь на мое место?

Я резко сажусь, сам не понимая, отчего внезапно зачесались кулаки, в весь загривок электризуется, поднимая волоски дыбом. Меня бесит эта фраза – и моего зверя тоже, а как справиться с этим, я пока не представляю.

– На твое место, дорого братец, я не метил никогда, – рычу, и Димитр хмурится еще сильнее, стараясь просчитать мои реакции, – мне до фени ваши внутренние распределения, а еще больше насрать, кто станет следующим после отца. Главное – чтоб он был достойным.

– А я, по-твоему – не достоин?

Димитр вскидывает подбородок, а чуть отвожу взгляд, потому что понимаю – достоин. Он благороден, честен, сдержан, великолепно обучен и силен. А еще умеет руководствоваться рассудком и сдерживаться эмоции, чего я бываю напрочь лишен.

Но все же…

Все же мой зверь глубоко плюет на каждое слово, и не собирается преклоняться перед ним.

– Проклятье, Вик!..

– Успокойся. Ты первый по рождению и по праву. – Дышу носом я, и говорю то, во что действительно верю, – я не мечу на твое место. И уважаю тебя, ценю и легко расстанусь с жизнью за твою, если придется. Ты мой брат, Митр. И когда-нибудь станешь очешуительным вожаком, если перестанешь видеть врага в том, кто рядом с тобой с утробы. Я не пытаюсь превзойти тебя. Просто ищу свое место не за тобой, а там, где оно должно быть.

Димитр смотрит почти без эмоций, слушая и вникая в каждое слово. Мы редко общаемся вот так – откровенно, без издевки и вечных подколов. А уж особенно я не часто задвигаю такие речи. И оттого брат тянет руку, и хлопает меня по плечу, показывая, что проникся.

– Спасибо, что сказал это. Для нас с отцом важно знать, что мы все – за одно и то же.

Да. Мы все. Кроме зверя внутри, что все также не готов смириться.

Но до полного обращения еще есть время…

Внезапная паника и теснота в груди заставляет подскочить на постели, и сжатым кулаком пройтись возле сердца. Что за…

– Сантарра?

– Ну а кто еще?! Слава Луне, другим ведьмам я Метку не ставил…

Я срываюсь с места, размышляя, куда опять влипла ненормальная, когда у самой двери меня догоняет голос брата, заставляя затормозить и обернуться:

– Вик! А может, не надо?

– Что?

– Ты ведь можешь сопротивляться. Связь между вами не такая сильная, да и она даже не нашего вида. Может, ты просто останешься, и позволишь ведьме самой решать свои проблемы?

На секунду эта мысль кажется мне достаточно здравой, учитывая то, как после спасения ведет себя блондинка. Но лишь на секунду – а следом в памяти всплывает бледное, упрямое лицо с острым подбородком, и каким-то послушным ожиданием удара.

Нет. Не могу. Не оставлю.

– Вик…

Я глубоко дышу, стараясь слушать брата, и неосознанно сжимаю дверную ручку. Все внутри негодует – надо бежать, спасать, и убивать того, кто представляет для ведьмы угрозу.

Но в то же время…

– Сантарра – не твоя пара. Ты не должен вмешиваться в ее жизнь, и не обязан спасать ее только из-за одной своей ошибки. Сядь, успокойся, перетерпи – и Метка сама исчезнет, освободив тебя от еще одной проблемы.

Да, Димитр прав. Так и нужно поступить, и перестать уже оленем скакать вокруг блондинки. В конце концов, дожила же она как-то без меня до поступления – и осталась жива, верно?!

Я, как деревянный, переставляю ноги, возвращаясь к кровати. Дышу, слыша странные хрипы, и лишь спустя несколько секунду осознаю, что это – мое рычание сквозь стиснутые зубы.

– Говори со мной, – выдыхаю брату, и тот изумленно наблюдает за каждым моим шагом, – говори и не пускай за дверь, Митр.

Тот кивает, снова убеждая меня в том, что так будет верно. А я словно по кускам расковыриваю свою душу, раздираясь между тем, что правильно, и тем, чего требуют все остальные чувства.

Глава 7

Сантарра

Я редко когда проявляю сильные эмоции.

Не испытываю. А именно проявляю при других, будь то громкий смех или же, не дай Прародительница, слезы. Чаще всего при общении со мной максимум можно получить усмешку, а в обычное время – закатанные глаза и умеренное равнодушие к происходящему.