- Где будет высадка? Почему мы выбрасываем пехоту на причалы порта? - спрашивали командиры кораблей друг у друга.
Когда лейтенант Черняк осведомился об этом у Генералова, тот сказал:
- Высадка будет там, где нам прикажут! Так отвечал Генералов, но сам он в эти дни очень много думал о предстоящей операции. Только небольшой круг людей был посвящен в замыслы командования.
Генералов понимал, что операция задумана большая и сложная. Поэтому он не удивился, когда узнал, что десантные войска будут высаживаться не на пологий пляж, так рельефно выделявшийся на карте Феодосийского залива, что принято дерзкое решение ворваться в порт и высадить десант прямо на причалы и пристани, чего немцы меньше всего ожидают. Первый эшелон десанта предполагалось перебросить не на тихоходных транспортах, которые долго будут идти морем под бомбежками авиации и атаками подводных лодок и о походе которых немцы узнают заблаговременно, а на боевых кораблях, имеющих большую скорость, которые за одну ночь доставят десант с берегов Кавказа на крымскую землю. [130]
Основная цель операции - овладеть Керченским полуостровом и создать условия для освобождения всего Крыма и Севастополя. На восточное побережье Керченского полуострова высаживались войска 51-й армии на кораблях Азовской флотилии, которой командовал контр-адмирал С. Г. Горшков, и непосредственно в Феодосийский порт войска 44-й армии - командир высадки капитан 1 ранга Н. Е. Басистый.
За несколько дней до начала операции все катера первого эшелона десанта поступили под командование капитан-лейтенанта Генералова, а старшему лейтенанту Глухову, который тоже прибыл в Новороссийск, было дано сложное задание: конвоировать транспорты второго эшелона. Катера-охотники Глухова должны были охранять на переходе морем основную массу войск с танками и артиллерией, идущую на огромных морских транспортах.
В дни подготовки к операции наша подводная лодка долго ходила незамеченной под перископом в Феодосийском заливе и у входа в занятый немцами порт сфотографировала боновые заграждения. Здесь и был найден ключ к решению смелой задачи. Между бочкой, удерживающей боковое заграждение, и оконечностью каменного мола оставалось, судя по снимку, несколько метров чистой воды. Это было игольное ушко, проникнув сквозь которое, катера оказывались в закрытой и укрепленной врагом гавани.
Наконец наступил день выхода в операцию.
Море встретило корабли неприветливо. Дул сильный юго-западный ветер и поднимал крупную волну. С наступлением темноты видимость еще больше ухудшилась: пошел снег.
Катера- охотники вырвались по обыкновению первыми из порта и ожидали, пока не вытянутся из Новороссийска большие корабли. С выходом крейсеров «Красный Кавказ» и «Красный Крым» и эсминцев в море катера-охотники заняли свои места в строю, и отряд лег курсом на крымскую землю. На переходе морем катера-охотники охраняли большие корабли от подводных лодок противника и несли на себе первые штурмовые группы десанта -морскую пехоту.
Катер лейтенанта Черняка зарывался в высокую волну до самой рубки. Это тревожило лейтенанта. Мороз все усиливался, верхняя палуба покрылась, как панцирем, коркой льда, и катер стал клевать носом и терять скорость хода.
На крейсерах следили за катерами-охотниками и сбавили обороты. Стало легче идти, но катер еще больше кренился на волне, и прибавились новые заботы. [131]
Помощник командира пробрался на мостик и доложил лейтенанту Черняку, что хотя десантники - из бывших моряков с боевых кораблей, но и они в тесном кубрике чувствуют себя неважно: верхние люки задраены, чтобы не заливало водой. Пришлось выпускать их поочередно на колючий ветер и мороз хватить на верхней палубе соленого свежачка.
Далеко за полночь, в назначенный час корабли подошли к берегам Крыма, занятым противником, к темной и безмолвной Феодосии.
Пурга стихла, и небо немного прояснилось, но холодные волны по-прежнему не переставая били в борта кораблей и, шипя, заливали до самого мостика палубу охотника. Крейсеры и эсминцы легли на боевой курс, чтобы открыть артиллерийский огонь, а отряд катеров отделился и, следуя вдоль затемненной части берега, незаметно приблизился к боновым воротам порта. Крейсеры и эсминцы открыли огонь, оранжевые вспышки выскочили из дула орудий главного калибра. Грохот потряс береговую тишину, со свистом полетели снаряды по дотам и укреплениям фашистов. Взрывы осветительных снарядов выхватывали из мрака ночи строения порта, разбитые краны и заснеженные причалы.
Наступали решающие минуты. От того, сумеют ли катера-охотники прорваться через боновые заграждения и, высадив штурмовые группы, опрокинуть противника и захватить причалы, во многом зависел успех операции.
Лейтенант Черняк видел, что катера, следуя вдоль берега, не обнаружили себя и были уже у входа в порт. И он направил свой катер в небольшой проход между головой гранитного мола и большой железной бочкой, от которой тянется боновое заграждение. Проход этот - не более десяти метров, но для смелого и умелого и этого достаточно.
По сигналу командира высадки Басистого по радио с крейсера «Красный Кавказ» «катерам следовать в порт» лейтенант Черняк на своем катере-охотнике первым ворвался через эту узкую щель в Феодосийский порт и ударил из пушек и пулеметов по маяку и причалам. Только в последний момент в сознании лейтенанта возникла мысль: а вдруг между стенкой и бочкой натянут стальной трос, тогда катер разобьется о холодный гранит у подножия маяка. По боны уже были позади. Иван Черняк первым пришвартовал катер к стенке вблизи маяка, оттуда с мола били скорострельные пушки; гитлеровские автоматчики, пятясь, продолжали в упор стрелять по катеру.
С криками «Ура! Крым наш!» морские пехотинцы под [132] командованием старшего лейтенанта Айдинова прыгали на обледенелую набережную. Почти у самого борта катера с треском разорвалась граната, ее бросили гитлеровцы с площадки маяка, - и упал лейтенант, командир группы десантников.
Десантники залегли и стали стрелять из автоматов по маяку, где засели фашисты. Черняк видел, как прыгнул в катера старшина минер Туманов. Он только что говорил старшему политруку Соколову:
- Заявление писать некогда, прошу принять меня в ряды родной Коммунистической партии!
Подхватив автомат лейтенанта, с криком «За мной, вперед, за Родину!» Туманов бросился к маяку. За ним поднялись и ринулись десантники. Фашисты, убегая, оставили на молу две заряженные пушки. Бойцы захватили их и, развернув в сторону города, стали бить по врагу.
Старшина Туманов уже бежал по винтовой железной лестнице маяка и с ним еще два бойца. Взрыв гранаты и затем - тишина. За десантниками на маяк поднялись гидрографы. Они зажгли синие огни для ориентировки больших кораблей, подходивших к порту.
Вслед за катером лейтенанта Черняка в гавань ворвался через тот же проход катер № 013 командира отряда высадочных средств капитан-лейтенанта Иванова, а за ним и остальные катера. Ведя огонь из пушек и пулеметов, катер командира отряда «прочесал» артиллерийским огнем причалы Феодосийского порта, подошел к бонам и с ходу сбросил глубинную бомбу. Взрывом разметало боновые заграждения, на воздух взлетели бочки и сети, вход в порт был открыт.
Остановившись у входа, командир отряда дал с катера световой сигнал «боны открыты», и в порт тотчас вошел эскадренный миноносец «Шаумян» и ошвартовался прямо у Широкого мола.
Вспышки ракет и разрывы осветительных снарядов на мгновения вырывали из темноты разбитые бочки на гребнях пенистых волн, обледенелый каменный мол с круглым маяком и темные строения порта на берегу. Высадив десант, «Шаумян», отстреливаясь, вышел в море.
Вслед за эсминцем «Шаумян» на большом ходу устремились в порт и другие корабли: эсминцы «Незаможник» и «Железняков».
«Полный вперед!» - и холодные медные ручки телеграфа легли до отказа вперед и вниз. Сняв перчатку и прикрывая глаза рукой от ярких вспышек ракет, командир [133] тральщика «Щит» старший лейтенант Гернгросс весь подался вперед, всматриваясь в приближающийся берег.