Книга Владимира Дубровского в числе немногих рассказывает главным образом о боевых буднях Черноморского флота в это тяжелое и героическое время Севастопольской обороны. Разумеется, в книге есть и эпизоды сухопутной обороны города, но повторяю, основное внимание автора обращено к флоту. Не претендуя на полноту описания событий многодневной обороны, автор, бывший «катерник», с особой любовью и знанием дела пишет о кораблях «малого флота» - катерах-охотниках, тральщиках, торпедных катерах, которые выполняли важную опасную работу - уничтожение мин на фарватерах, конвоирование транспортов, высадка десантов.
На «противоминной» войне в Севастополе хочется остановиться особо. Ошибочная военная доктрина Сталина, требовавшая «не поддаваться на провокации» и «не беспокоить» Гитлера, открыто готовившего удар невиданной силы по советскому государству, касалась и Севастополя. К чести командования севастопольской военно-морской базы, несмотря на «окрики» и «одергивания», флот встретил первый налет вражеской авиации в ночь на 22 июня 1941 года во всеоружии. Самолеты были отогнаны огнем зенитной артиллерии, но на Севастопольскую бухту были сброшены сотни парашютов. Сперва решили, что это парашютный десант, но оказалось, что противник забросал створы севастопольского рейда магнитными минами. Замысел гитлеровского командования был прост - закупорить Черноморский флот в бухтах, не дать ему выйти на морские коммуникации, а в дальнейшем сделать его более уязвимым для налетов авиации.
Сброшенные магнитные (неконтактные) мины оказались военной новинкой - наши тральщики не были снабжены приспособлениями для их траления, потребовались и мужество и смекалка офицеров и матросов, которым помогли приехавшие в Севастополь ученые (в том числе и будущий известный ученый-физик И. В. Курчатов), чтобы найти [219] способ обезвредить и магнитные, и впоследствии акустические мины.
Флот закупорить в акватории Севастополя фашистам не удалось, и это была серьезная и важная победа.
В. Г. Дубровский пишет о перипетиях «минной войны» не только со знанием дела, как моряк-профессионал, но и ярко и занимательно, заставляя читателя соучаствовать и сопереживать. Это относится и к другим событиям, описываемым в книге, - и к подвигу матроса Ивана Голубца, сбрасывавшего глубинные бомбы с горящего тральщика и погибшего на боевом посту, и к трагическому десанту в Евпаторию, и к неравному бою катера старшего лейтенанта Глухова с фашистскими самолетами, и к последним страшным дням оставления Севастополя. Перед нами проходит целая галерея запоминающихся образов защитников черноморской твердыни: бесстрашный и удачливый старший лейтенант Глухов - будущий Герой Советского Союза, контр-адмирал Фадеев, капитан второго ранга Николай Буслаев, именем которого названа сейчас улица в Евпатории, полковой комиссар Бойко, бывший очаковский рыбак лейтенант Остренко, водолаз Охрименко, капитан-лейтенант Трясцин и другие.
Мы верим автору. Этого добиться непросто. Книга «На фарватерах Севастополя» относится к жанру документальных, мемуарных повестей. Нас трудно сейчас удивить мемуарной литературой, читательский интерес к ней начал падать, хотя в ней содержится огромный запас ценнейшей информации. Связано это с тем, что воспоминания «бывалых людей» всех рангов чаще всего попадают в руки литобработчиков, которые, выправляя авторский слог, «причесывают» произведение и делают его гладким, но безликим.
К счастью, Владимиру Дубровскому не нужно было прибегать к услугам литературных консультантов - у военного моряка оказался талант писателя. Конечно, в повести заложен огромный документальный материал - сотни фамилий, названий частей и кораблей, сводок и т. д., вплоть до бортовых номеров катеров. Автор словно хочет скрупулезно сохранить для потомков мельчайшие документальные штрихи Севастопольской эпопеи. Но наряду с этим в повести присутствуют зримые художественные детали, которые позволяют ощутить, увидеть Севастополь далеких сороковых. Вот, например, описание последнего мирного субботнего вечера в городе, за несколько часов до начала войны:
«Нагретый в течение дня воздух долго еще держится над [220] степных трав и вечернюю свежесть. Темнеет. Зарябило море, всплеснула на середине бухты рыба. Простуженно загудел буй - это, разводя волну, торопливо прибежал в базу рейдовый катер. В вечерней тишине отбивают склянки, и на дежурном корабле, на ноке загорается синий огонь».
А вот зримая деталь первого военного дня:
«Сейчас на клумбе были затоптаны настурции: кто-то ночью бежал напрямик в штаб. Из колонки водопровода медленно вытекает на землю вода, лежит перевернутый гибкий шланг, и некому и некогда теперь поливать цветы».
А вот описание гибели тральщика «Взрыватель» во время январской ночи Евпаторийского десанта»:
«Две бомбы разорвались вблизи корабля. Удар по корпусу был настолько сильный, что стальные листы на корме разошлись. Кормовая пушка, вырванная из железной палубы, слетела за борт, гребные валы погнулись. В машинный отсек хлынула вода, и дизели остановились.
…Волны то уходили далеко в море, обнажая разбитую корму, крашенную суриком, с наростами зеленых водорослей и ракушек, то опять бежали к берегу, перехлестывая через борт, смывая с корабля кровь, обломки дерева и рваную парусину».
Я привел только три примера, но, думаю, этого достаточно. Вот этот сплав строжайшей документальности и художественного видения создает силу воздействия книги «На фарватерах Севастополя».
Я хорошо знал автора. Познакомился я с ним в Симферополе, где капитан первого ранга в отставке Владимир Георгиевич Дубровский в числе других начинал свои первые литературные шаги. Большинство из нас, крымских литераторов, которых в ту пору объединил Петр Андреевич Павленко, обращалось к теме войны - ведь мы недавно с нее вернулись. Вынашивал свою будущую книгу и Дубровский. Надевал он свой морской мундир и боевые ордена (а их у него было немало) редко, и в грузноватом, рано поседевшем человеке в скромном штатском костюме незнакомому с ним человеку трудно было распознать одного из активных участников Севастопольской обороны. Помню, произошел даже однажды комический случай. Мы были на экскурсии в Севастополе. Сотрудница музея бойко рассказывала нам об обороне города. И вдруг Дубровский тихим своим голосом в чем-то поправил ее. Сотрудница смерила человека в сером штатском плаще надменным взглядом и возразила довольно энергично. Мол, нам лучше известно. [221] Дубровский смущенно улыбнулся и развел руками. «Да он тут воевал с первого до последнего дня!» - не выдержал кто-то из нас.
Когда крымское издательство в 1955 году впервые опубликовало «На фарватерах Севастополя», книга сразу же была оценена критикой и читателями как авторская удача, а В. Г. Дубровский был принят в Союз писателей. Потом повесть переиздавалась не раз у нас в стране, вышла в Германской Демократической Республике. И хотя писатель в дальнейшем создал и другие произведения - «Наше море», «Морские рассказы», - «На фарватерах Севастополя» осталась его главной книгой, с которой знакомится уже не одно поколение советских людей.
Владимира Георгиевича уже нет в живых. Но книга его снова выходит к читателю. Думаю, что ей суждена долгая жизнь.
Анатолий Милявский
Примечания
{1} Галс - линия пути корабля от поворота до поворота.
{2} Рым - металлическое кольцо на корпусе мины.
{3} Так матросы называли «мессершмитты».
This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
22.03.2015