Вот Лазарь выходит из могилы, хотя нош и руки у него обвиты погребальными пеленами, а лицо обвязано платком. Вот толпа умолкает, затаив дыхание, а Иисус велит: «Развяжите его и дайте ему идти!» И толпа падает на колени, уверовав, с Его именем на устах.
То, что подробно описал Иоанн, получило огромный общественный резонанс. Евреи, увидевшие чудо собственными глазами, немедленно присоединились к последователям Христа. Не прошло оно, это чудо, и мимо внимания первосвященников, до которых докатились рассказы о происшедшем, передаваемые из уст в уста. Длинноволосый проповедник по имени Иисус, сын плотника Иосифа и жены его Марии, стал опасной и влиятельной фигурой, и его решено было убрать. А для самого Иисуса безупречно спланированная акция по воскрешению Лазаря стала прологом блистательной карьеры, вершиной которой стало спровоцированное им самим Распятие.
Смерть Иисуса на кресте — это, сыночек, на мой взгляд, в Христианстве-то самое важное, краеугольный камень. Это же бесконечная любовь Бога к людям, абсолютная любовь, безусловная. Как сказал Апостол Иоанн: «Так Господь полюбил мир, что Сына Своего единокровного отдал». Эта любовь имеет чрезвычайное значение для христианства, особенно на ранней стадии, ведь это нечто новое, доселе невиданное и неслыханное — Любовь Бога к человеку. До этого отношения людей и Бога как складывались: человек вставал на колени перед Богом и приносил ему жертву, чтобы задобрить. А здесь Бог не стал больше требовать от людей, чтобы они убивали баранов, гусей или других невинных животных, а напротив, сам наибольшую Жертву принес — Сына своего любимого и Себя Самого в Нем.
Ты, сыночек, никогда не задумывался, не пытался представить себе, как бы выглядел сегодняшний мир, если бы две тысячи лет назад римский наместник Иудеи, Понтий Пилат, не осудил бы Иисуса Христа на смерть через распятие? Ведь по сути — не должен был. Проступок Иисуса, если верить Новому завету, был незначительный с точки зрения существовавшего тогда законодательства. К тому же, сыночек, не забывай, тогдашняя система правосудия подразумевала, что все споры решаются и все преступники наказываются старейшинами. Эту систему ввел еще Иафет, и она заключалась в том, что в больших городах Иудеи были судьи, а в Иерусалиме функционировал Синедрион, который состоял из священников, аристократов и фарисеев, а во главе его первосвященник. Этот трибунал и был высшей судебной инстанцией. Во времена Иисуса смертная казнь полагалась за двенадцать видов преступлений: убийство, похищение человека в рабство, богохульство, идолопоклонство, колдовство, нарушение субботы, тяжкие провинности по отношению к родителям, прелюбодеяние, занятие проституцией для дочери священника, мужской гомосексуализм, инцест и содомия. Иисус, по моему мнению, под три статьи подпадал: «о богохульстве», «об идолопоклонстве» и «о колдовстве». По трем статьям — формально — Понтий Пилат мог его умертвить, вынеся вполне законный приговор. И в то же время все четыре Евангелия в один голос утверждают, что Пилат был уверен в невиновности Иисуса. Сегодня Иисус отделался бы, скорее всего, штрафом, даже суда бы не было — по причине незначительности причиненного вреда. А Пилат мог отправить Иисуса в каменоломни — или вовсе признать невиновным. Ведь Иисус Христос никакой угрозы для Римской империи не представлял.
Геза Вермеш, англичанин еврейско-венгерской крови 1924 года рождения, посвятивший всю свою жизнь исследованиям феномена Христа, сомневался, что в то время провозглашение себя Мессией и Сыном Божьим считалось тяжким преступлением и богохульством: ни один закон выдавать себя за Мессию не запрещал и как богохульство это не трактовал. Тем более что задолго до него Иосиф Флавий, происходящий из священнического рода и рожденный почти сразу после мученической смерти Христа, в 37 году, тоже вспоминает о многочисленных других «мессиях» периода первого еврейского восстания против римского владычества. Никому из них обвинений не предъявляли и приговоров не выносили.
Святые отцы Церкви говорят, что Пилат не осудил бы Христа, если бы толпа не начала на том настаивать. Толпу же подзуживали священники, а Пилат с первосвященником Каиафой, председателем Синедриона, общался довольно тесно. Каиафа для одних был предателем и негодяем, для других — рассудительным патриотом. Он всеми возможными средствами старался предотвратить волнения, чтобы, упаси Господи, не вступить в конфликт с римлянами. Как говорится в Евангелии: «Что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут римляне, и овладеют и местом нашим и народом».