Удивляет то, что вообще Варшавско-Ивангородская операция в историографии войны как-то блекнет на фоне битвы на Марне, Восточно-Прусской операции, Галицийской битвы. Между тем эту операцию можно без преувеличения назвать выдающейся. Ничего подобного больше не произойдет до конца войны ни на одном из театров военных действий. Столь блестящий маневр фронтовой группировкой, когда несколько армий в осеннюю распутицу, не имея подвижных средств, кроме железной дороги и конной тяги, в столь короткий срок переместились на несколько сот верст, даже сейчас трудно представить. Эта операция, проведенная силами двух фронтов, на мой взгляд, явила собой высшее достижение русской военной стратегии в Первую мировую войну. Невероятно смелая, рискованная и тем не менее хорошо организованная переброска комбинированным способом крупных сил и Юго-Западного (Галицийского) фронта на Вислу к Ивангороду и Варшаве в ходе начавшегося наступления противника, его остановка на этом рубеже и затем встречное наступление сразу силами четырех армий – вот главные черты этой необычной по всему операции. Хваленым немецким войскам, руководимым опытными военачальниками, нанесено поражение, навсегда развеявшее легенду о высочайшем качестве германской армии.
Разочарование немцев и австрийцев понятно. Справедливости ради нельзя не сказать и о наших просчетах, без которых победа была бы более впечатляюща. А. Керсновский вообще исходит желчью, рассказывая о неурядицах в Ставке, ненавистных ему генералах Рузском, Бонч-Бруевиче, Сиверсе и т. д. – тех, кто замарает себя, по его мнению, в революцию. Керсновский, конечно, перебарщивает, но серьезные недостатки в организации управления в звене Ставка – фронт, отсутствие должного взаимодействия между фронтами, слабое материально-техническое обеспечение войск не позволили им добиться более внушительных результатов и на плечах противника ворваться в Германию и Силезию. А. Зайончковский пишет: «Преследование, которое в конце октября во время отхода австро-германских войск после Иваногородско-Варшавской операции было организовано русскими, выдохлось в течение нескольких дней, так как, во-первых, не был организован тыл и, главным образом, подвоз хлеба войскам, и, во-вторых, отход германцев из левобережной Польши в октябре сопровождался широким применением заграждений, выражавшихся в сильной порче всех железнодорожных путей, важнейших дорог и всех мостов и переправ. Поэтому русские войска, двигаясь на запад и преодолевая препятствия, оторвались на 150–200 км от своих баз, а подвоз снабжения при таком удалении организовать было невозможно».
Так или иначе, войскам пришлось приостановить наступление. Противники остановились на какой-то момент, как бы собираясь с мыслями и силами для подготовки новой операции. Интересы русского фронта требовали налаживания работы тыла, восстановления железнодорожного сообщения, снабжения боеприпасами, продовольствием. По большому счету для русской Ставки вырисовывалась необходимость перехода к обороне с выравниванием линии фронта. Но в Ставке вновь воцарилась победоносная атмосфера, прямо-таки требующая немедленного разгрома немцев, отмщения за трагедию в Восточной Пруссии. Немцы, хваленые немцы бежали, и это переоценивало успех Варшавско-Ивангородской операции. 2 ноября Ставка отдает директиву, предписывающую ни много ни мало глубокое вторжение в Германию силами четырех армий, сосредоточенных к тому времени на левом берегу Вислы: 2-й и 5-й армиям, входившим теперь в Северо-Западный фронт, 4-й и 9-й армиям Юго-Западного фронта. Для начала 2-я и 5-я армии приостанавливали преследование противника и приступали к выполнению ближайшей задачи – совместно с 10-й и 1-й армиями сломить сопротивление немцев в Восточной Пруссии и отбросить их за линию Мазурских болот. 4-я и 9-я армии Юго-Западного фронта должны были продолжать преследование противника до установленного рубежа развертывания к основному броску на Германию. 3-я и 8-я армии Юго-Западного фронта, под общим командованием генерала Брусилова наступлением на Карпаты обеспечивали прикрытие всего левого фланга русского фронта. 11-я армия продолжала блокаду Перемышля. Эту идею немедленно с восторгом поддержали союзники. Да и как иначе. Как раз в это время они вели тяжелейшие бои во Фландрии, у Ипра и на Изере. Бои, не влияющие уже на общую стратегическую обстановку и ход войны, но как же не воспользоваться такой услугой русских простачков. Русской-то крови они не жалели всю войну. Жоффр и английский военный министр Китченер забросали русскую Ставку телеграммами с требованием немедленного продолжения наступления на Германию. «Франко-английский фронт еле держится; русское наступление свяжет противника, не позволит ему перебросить дополнительные силы против англо-французов и прорвать фронт», – передавал через своего агента Китченер.