— Арентсен самый важный, это весьма состоятельный человек. Все ходят к нему.
Редактора Арентсена, как и следовало ожидать, в редакции не оказалось, но я отправился к нему на квартиру. Я изложил ему суть вопроса — дело ведь шло о литературе,
— Да у нас, знаете ли, мало кто этим интересуется. Весной сюда приезжал из Швеции студент с лекцией о вечном мире, так он только убыток на этом понёс.
— Я хочу рассказать о современной литературе, — сказал я.
— Да, конечно, я понял вас, — сказал редактор. — Только предупреждаю, что и вы тоже понесете на этом убыток.
Ещё и убыток! Чудак этот господин Арентсен! Может, он воображает, что я приехал сюда по заданию какой-нибудь фирмы? Я спросил без обиняков:
— Вы не знаете, большой зал Рабочего союза свободен?
— Нет, — отвечал редактор. — Зал Рабочего союза на завтрашний вечер уже запродан. Там будут показывать антиспиритические фокусы. Кстати, с участием обезьян и диких зверей. А из прочих помещений я припоминаю только Парковый павильон.
— Вы рекомендуете мне этот зал?
— Это большое, просторное помещение. Сколько оно стоит? Не знаю, думаю, что вы сможете получить его по дешёвке. Поговорите с правлением.
Я решил взять Парковый павильон. Это именно то, что мне нужно. А залы Рабочих союзов часто бывают тесные и неудобные. А кто же члены правления?
— Адвокат Карлсен, скорняк такой-то и книготорговец такой-то.
Я отправился к адвокату Карлсену. Он жил за городом, я всё шёл и шёл, и, наконец, дорога привела меня к нему. Я изложил ему моё дело и потребовал Парковый павильон. Сказал, что он, вероятно, как раз подойдёт для такой необычной затеи, как лекция о литературе.
Адвокат призадумался, затем покачал головой.
Нет? Не подойдёт? Зал слишком велик? Но не думает ли он сам, что будет жаль, если драмменцам придётся возвращаться домой из-за нехватки мест?
Адвокат пояснил свою мысль. Он вообще советует мне отказаться от этого предприятия. Здесь весьма мало интересуются такими вещами; как-то раз сюда приезжал шведский студент, он тоже хотел читать лекции…
— Да, но он рассуждал о вечном мире, — возразил я, — тогда как я стану рассказывать о литературе, о художественной литературе…
— К тому же сейчас неблагоприятный момент, — заупрямился Карлсен. — Только что объявили, что в зале Рабочего союза состоится антиспиритический спектакль, и к тому же там будут показывать обезьян и диких зверей. Я с улыбкой взглянул на моего собеседника. Кажется, он был искренне убеждён в своей правоте, и я оставил его в покое, раз уж он оказался таким безнадёжна отсталым.
— Сколько вы хотите за Парковый павильон? — коротко спросил я.
— Восемь крон, — ответил он. — Кстати, вопрос об аренде Паркового павильона решает правление. Через несколько дней вы получите окончательный ответ, но я полагаю, что уже сейчас могу обещать вам этот зал.
Я молниеносно прикинул; два дня ожидания обойдутся мне примерно в три кроны, аренда — восемь, итого одиннадцать, билетеру — крона, итого двенадцать… Выходит, что двадцать четыре посетителя, уплатившие по полкроны за билет, уже покроют все расходы, значит, остальные сто или двести посетителей принесут мне чистую прибыль.
Я согласился. Павильон был мой.
Я отыскал гостиницу и вошёл. Горничная спросила:
— Где вы хотите получить номер: на первом или на втором этаже?
Я ответил ей спокойно, без тени заносчивости:
— Я хочу получить дешёвый номер, самый дешёвый из всех.
Горничная с удивлением оглядела меня. Кто перед ней — шутник, который забавы ради просит дешёвый номер? Разве не я расспрашивал слугу про вино к обеду? Или, может быть, подобная скромность вызвана нежеланием затруднять владельцев гостиницы? Она распахнула какую-то дверь. Я отпрянул назад.
— Номер свободен, — сказала она. — Это ваш номер. Ваш багаж уже здесь. Входите, пожалуйста.
Деваться было некуда, я вошёл. И очутился в самом роскошном салоне этой гостиницы.
— Где кровать?
— Вот диван. Нам неудобно держать здесь кровать, Но на ночь диван раскладывается.
Горничная удалилась.
Я помрачнел. И вот в этом-то салоне стоит мой нищенский саквояж! А уж до чего неприглядны на вид мои ботинки после долгой ходьбы по проселочной дороге! Короче — я выругался.
В тот же миг, просунув голову в дверь, горничная спросила:
— Чем могу служить?
Вот как, мне даже нельзя облегчить душу — сразу же сбегается толпа слуг!
— Ничем, — сурово ответил я. — Принесите мне два бутерброда.
Она уставилась на меня.
— Горячего ничего не желаете?