- Не матушкина беда, справимся без нее,- молвил Марко Данилыч, когда Макрина прочитала ему Манефино письмо.- Плотников я пошлю в Комаров. Отписать только надо, чтобы тот лес, коли хорош, тотчас бы купили и на место перевезли. Что будет стоить - сочтемся, завтра же пошлю рублев с тысячу впредь до расчета.
Зачинала бы только матушка дело скорей. Надо дом ставить пятистенный,немного помолчав, примолвил Марко Данилыч.- В передней три либо четыре горницы для Дунюшки да для Дарьи Сергеевны, в задней работнице горенку да стряпущую.
- Стряпущую-то, пожалуй, и не надо,- молвила Макрина,- кушанье будет им от обители, из матушкиной кельи станут приносить, а не то, если в угоду, с чапуринскими девицами станет обедать и ужинать. Поваднее так-то будет, они ж ей погодки (Одного возраста.), ровесницы - подругами будут.
- Этого, матушка, нельзя,- возразил Смолокуров.- Ведь у вас ни говядинки, ни курочки не полагается, а на рыбе на одной Дунюшку держать я не стану. Она ведь мирская, иночества ей на себя не вздевать - зачем же отвыкать ей от мясного? В положенные дни пущай ее мясное кушает на здоровье... Как это у вас? Дозволяется?
- Конечно, дозволяется, Марко Данилыч,- поспешила ответить Макрина.- И чапуринские девицы без курочки аль без гуська за обед в скоромные дни не садятся. Особо готовят им в матушкиной стряпущей. Вот насчет говядины али свинины, насчет, значит, всякого - этого до сей поры у нас не водилось... Потому, знаете, живем на виду, от недобрых людей клеветы могут пойти ,по миру - говядину, дескать, едят у Манефиных, скоромничают. Ради соблазна не допущается... Да ваша дочка ина статья - матушка Манефа разрешит ей на всеядение... Можно будет когда и говядинки...
- Ладно, хорошо,- молвил Марко Данилыч.- А вот еще, чай-от, я знаю, у вас пьют, а как насчет кофею? Дунюшка у меня кофей полюбила.
- Так что же? - спросила Макрина.
- Да ведь кто пьет кофей, тот ков на Христа строит,- усмехнулся Марко Данилыч.- Так, что ли, у вас говорится?
- Полноте, Марко Данилыч.- Никогда от нас этого вы не услышите,- возразила Макрина.- Всяк злак на службу человеком, сказано...
- А табак?.. Ведь тоже злак?..- прищурив глаза и усмехнувшись, спросил уставщицу Марко Данилыч.
- А что же табак?- сказала она.- И табак на пользу человеком. Ломота случится в ногах - ничем, как табаком, лучше не пользует. Обложи табачным листом больну ногу, облегченье получишь немалое... Опять же мух изводить чего лучше, как табаком? Червяк вредный на овощ нападет, настой табаку да спрысни как рукой снимет... Вот курить да нюхать - грех, потому что противу естества... Естеством и божьим законом носу питания не положено, такожде и дымом питания не положено, а на полезную потребу отчего ж табак не употреблять - божье создание, все едино как и другие травы и злаки.
- А насчет картофелю как? - спросил Смолокуров.- У меня Дунюшка большая до него охотница.
- Это гулёна-то, гульба-то (Так зовут за Волгой картофель.),- молвила Макрина.- Да у нас по всем обителям на общу трапезу ее поставляют. Вкушать ее ни за малый грех не поставляем, все едино что морковь али свекла, плод дает в земле, во своем корню. У нас у самих на огородах садят гулёну-то. По другим обителям больше с торгу ее покупают, а у нас садят.
- Ладно, хорошо,- довольным голосом сказал Марко Данилыч.- А как насчет служеб?.. Которы девицы у вас обучаются, в часовню-то ходят ли?
- Как же не ходить? Ходят, без того нельзя,- ответила Макрина. Марко Данилыч поморщился.
- Неужто за все службы?- спросил он.- Ведь у вас они долгие, опять же к утрени подымаются у вас раным-ранехонько.
- Зачем же живущим девицам за всякую службу ходить? Не инокини они, не певчи белицы,- сказала Макрина.
- По воскресеньям бы часы только стояла, а к утрене ходила бы разве только большие праздники - а то ее отнюдь не неволить: ребенок еще,- молвил Марко Данилыч.
- Так у нас и делается, Марко Данилыч, так у нас и водится,- сказала Макрина.- Вот чапуринские - вздумают, пойдут в часовню, не вздумают - в келье сидят,- никто не неволит их.
- А насчет одёжи? - спросил Смолокуров.- Неужели Дунюшке черное вздеть на себя?
- Зачем же это, Марко Данилыч?.. Что она за инокиня? У нас и белицы, как сами видите, цветны передники да цветны платочки носят на головах. А вашей дочке и сарафанчики цветные можно пошить. Одного только для живущих девиц у нас не полагается - платьица бы немецким покроем не шили да головку бы завсегда покровенну имели, хоть бы маленьким платочком повязывались, потому что так по писанию. Апостол-от Павел женскому полу повелел главу покровенну имети... А косы с лентами - можно. Еще перстеньков да колечек на перстиках не носить. На этот счет у нас строго.
- Если все так, так, по мне, ничего,- молвил Марко Данилыч.- А как насчет обученья? Это и для Дуни и для меня самое первое дело.
- Насчет обученья вот как у нас дело пойдет,- сказала Макрина.- Конечно, никто бы так не обучил Дунюшку, как если бы сама матушка взялась за нее, потому, что учительное нашей матушки по всему Керженцу нет да и по другим местам нашего благочестия едва ли где такая сыщется. Однако ж самой матушке тем делом обязать себя никак невозможно. И немощна бывает и забот да хлопот много - обителью-то править ведь не легкое дело, Марко Данилыч. Опять же переписка у нее большая и все... Невозможно, никак невозможно. Чапурински девицы родные племянницы ей по плоти, кажись бы своя кровь, и от них отступилась, сердечная, мне препоручила их обучать... Конечно, под ее надзором и руководительством обучаю... Рукодельям старшие девицы обучат Дуню, а самое-то нужное, самое-то главное обученье от самой матушки пойдет. Каждый божий день девицы вечером чай кушать к ней собираются, и тут она поучает их, как надо жить по добру да по правде, по евангельским, значит, заповедям, да по уставам преподобных отец... Таково учительно говорит она с ними, Марко Данилыч, что не токма молодым девицам, и нам, старым инокиням, очень пользительно для души послушать ее наставлений... И все так кротко да любовно, поучительно... Для выучки, коли я в угоду вам буду, так я, а не то и, опричь меня другие старицы найдутся... Божественным книгам обучим, и гражданской грамоте, и писать - и всему, что следует хорошей девице. В этом, сударь, будьте спокойны.
- Да вы, пожалуй, на чернецкую стать обучите ее? - молвил Марко Данилыч.Запугаете... Вон у нас мастерица есть Терентьиха: у той все турлы-мурлы, да антихрист, да вся супротивная сила.
- Как это возможно, Марко Данилыч?..- возразила Макрина.- Не в инокини Дунюшку готовить станем, зачем же ее на чернецкую стать обучать? Носила бы только в сердце страх божий, да опасно хранила бы себя от мирских соблазнов... К родителю была бы почтительна, любовь бы имела к вам нелицемерную, повиновалась бы вам по бозе во всем, старость бы вашу, когда ее достигнете, чтила, немощь бы вашу и всякую скорбь от всея души понесла б на себе. Душевную бы чистоту хранила и бесстрастие телесное, от злых бы и плотских отлучилась, стыдение бы себя украшала, в нечистых беседах не беседовала, а пошлет господь судьбу - делала бы супругу все по благожитию, чад воспитала бы во благочестии, о доме пеклась бы всячески, простирала бы руце своя на вся полезная, милость бы простирала к бедному и убогому и тем возвеселила бы дни своего сожителя и лета бы его миром исполнила... Вот чему у нас мирских девиц обучают.
- Это все добро, все хорошо, все по-божьему,- молвил Марко Данилыч.Насчет родителя-то больше твердите, чтоб во всем почитала его. Она у меня девочка смышленая, притом же мягкосердая - вся в мать покойницу... Обучите ее, воспитайте мою голубоньку - сторицею воздам, ничего не пожалею. Доброту-то ее, доброту сохраните, в мать бы была... Ох, не знала ты, мать Макрина, моей Оленушки!.. Ангел божий была во плоти!.. Дунюшка-то вся в нее, сохраните же ее, соблюдите!.. По гроб жизни благодарен останусь...
По лету Дунюшке домик в Манефиной обители поставили и как надо, по богатому, отделали его. От Макарья Марко Данилыч на убранство его всего навез: и обоев, и зеркал, и столов, и стульев, а все красного да орехового дерева, посуды медной, хрустальной, фарфоровой и всякой всячины для домашнего обихода накуплено было множество. Все было хорошее, ценное. Поварчивала мать Манефа на Смолокурова, зачем, дескать, столь дорогие вещи закупаешь, но Марко Данилыч отвечал;