- Московский,- сказал Зиновий Алексеич.- Где, опричь Москвы, таких поросят найти?.. И в Москве-то не везде такого найдешь - в Новотроицком да в Патрикеевском, у Гурина да в Эрмитаже, а по другим местам лучше и не спрашивай.
- Верно,- согласился Марко Данилыч.- И селедка у тебя важная... Почем покупал?
- Три целковых бочонок. Цена известная,- ответил Зиновий Алексеич.
- Ведь вот поди ж ты тут. У нас в Волге этой селедки видимо-невидимо, а такой, как голландская, не водится,- молвил Марко Данилыч.
И пошел разговор об разных разностях. Пересыпался он веселыми шутками, ясным искренним смехом, сердечностью. Лишь под конец беседы с рюмками мадеры в руках, пожелав друг другу здоровья, всякого благополучия, опять вспомнили про тюленя.
- А больно тебе хотелось поддеть нас с Меркуловым? - усмехнулся Зиновий Алексеич.
- Еще бы! - смеясь, отвечал Марко Данилыч.- На плохой бы конец тысяч сорок в карман положил. На улице не поднимешь!
- Ан вот тебе и шиш,- добродушно захохотал Доронин, подняв палец перед приятелем.
- Ничего! - отшутился Марко Данилыч.- Дней у господа много впереди: один карась сорвется, другой сорвется, третий, бог даст, и попадется.
- А за что ж бы ты Меркулова-то обездолил? - спросил Зиновий Алексеич.
- Беды б ему от того не было...- сказал Марко Данилыч.- Убытки ум дают. А Меркулов человек молодой, ему надо ума набираться.
Потом други-приятели повернули беседу на иные дела и долго разлюбезно беседовали.
* * *
Узнав, что Дмитрий Петрович дружен с Никитушкой, Татьяна Андревна считала и его близким к своей семье человеком. Та ее догадка, что пришла на ум после Наташиной выходки против Смолокурова, с каждым днем казалась сбыточнее. Зоркий материнский глаз по взглядам Веденеева и Наташи замечал, что было у них на сердце. По совету мужа, положилась она во всем на волю господню и ни малейшего виду не подавала дочери, что догадывается о ее чувствах к Веденееву. Однако, каждый день молясь богу о Наташе, не забывала поминать на молитве и раба божия Димитрия. Оттого-то, когда узнала она о дружбе Дмитрия Петровича с нареченным ее зятем, тотчас она и спросила, не в родстве ли они. То было у Татьяны Андревны на разуме, что, ежели они сродни, тогда, пожалуй, нельзя будет обе свадьбы-то венчать.
Когда Наташа узнала о дружбе Веденеева с Меркуловым, стало ей весело и радостно, а вместе с тем почувствовала она невольный страх и какую-то робость.
Когда же у отца зашел разговор с Дмитрием Петровичем про цены на тюлений жир и вспомнила она, как Марко Данилыч хотел обмануть и Меркулова и Зиновья Алексеича и какие обидные слова говорил он тогда про Веденеева, глаза у ней загорелись полымем, лицо багрецом подернулось, двинулась она, будто хотела встать н вмешаться в разговор, но, взглянув на Дуню, опустила глаза, осталась на месте и только кидала полные счастья взоры то на отца, то на мать, то на сестру. А когда Дмитрий Петрович, перед тем как ехать на почту, подошел к ней и взглянул на нее так ясно и радостно, Наташа поняла его, пуще прежнего зарделась она, и лучезарные очи ее ослепили не вспомнившего себя от восторга Веденеева. Хотел он что-то сказать, но не мог, и быстро вышел, почти бегом побежал вон из комнаты.
Пока Зиновий Алексеич дружелюбно разговаривал про тюленя с Марком Данилычем, а потом благодушно беседовал с ним за закусочкой, обе его дочери с Дуней сидели. Лишь изредка красавицы перекидывались отрывочными словами, но больше молчали,- каждая про свое дело раздумывала. Лиза сгорала нетерпеньем увидеться, наконец, с женихом и радовалась, что не попался он в сети, расставленные старым плутоватым рыбником; не дни, а часы считала она, что оставались до желанного свиданья... В золотых мечтах она воображала первую встречу, радость, слезы счастья, крепкие объятья, горячие поцелуи... А Наташа думала: "Когда ж мой Митенька скажет словами то, что так ясно очами говорит..." Было бы скучно сидеть с ними Дунюшке, но сама она потонула в думах. Думы тяжкие, думы мрачные, не такие, как у счастливых подруг ее. Только и было теперь у ней на уме: "Скоро ли, скоро ль тятенька кончит свои разговоры?". Насилу дождалась.
Только что ушли Марко Данилыч с Дуней от Дорониных, воротился с почты Дмитрий Петрович. Прочитали письмо меркуловское и разочли, что ему надо быть дня через три, через четыре. Такой срок Лизавете Зиновьевне показался чересчур длинным, и навернулись у ней на глазах слезы. Заметил это отец и шутливо спросил:
- Али не рада?
- Долго,- чуть слышно ответила Лиза.
- Ну, матушка, четыре месяца ждала, четырех дней не хочешь подождать,- с доброй улыбкой сказал дочери Зиновий Алексеич, да тут и вспомнил, что выдал перед чужим семейную тайну.
А Татьяна Андревна и не заметила того. Совсем уж своим считала она Дмитрия Петровича.
Догадаться Веденееву было нетрудно. Эх, как бы нам с Сокровенным быть свояками!..- подумал он,- то-то бы хорошо было!" И взглянул он на Наташу и видит - сияет она пышной красой и ясной радостью.
- Старуха!- молвил жене Зиновий Алексеич.- Никак я обмолвился?.. Никак проболтался?.. Наш-от гость дорогой, пожалуй, теперь догадался. Не сказать ли уж ему всю правду, всю истинную? Друг ведь он, приятель Никитушке-то. Почитай-ка, что пишет он про него... Все едино, что братья... Ась?.. Как, супруга ты моя благоверная, в таком разе мне присоветуешь?
- Чего еще рассказывать-то? - добродушно улыбаясь, отвечала Татьяна Андревна.- Без того, батька, все рассказал, как размазал... Вот невеста вашего приятеля, Дмитрий Петрович,- промолвила она, показав Веденееву на старшую дочь.
С радостным чувством поздравил Веденеев невесту, сказал ей, что теперь они будут свои, что ежели Никита Федорыч ему за брата, так она будет ему за сестру. И взяв невестину руку, крепко поцеловал ее.
"Не надо бы так, не водится,- подумала Татьяна Андревна,- ну да он человек столичный, с новым обхожденьем. То же, что Никитушка... Опять же не при людях". И ни слова супротив не молвила.
Поздравил Веденеев и Татьяну Андревну и у нее поцеловал руку.
- Чтой-то ты, батька, с ума, что ли, спятил? - вскликнула она.- Нешто я поп?.. Опричь дочерей, никто у меня сроду рук не целовывал...
- На радостях, Татьяна Андревна, ей-богу на радостях,- сказал Дмитрий Петрович и, если бы можно было, козлом проскакал бы по комнате.
К Наташе подошел. Как стрелой пронзило его сердце, когда прикоснулся он к нежной, стройной руке ее. Опустила глаза Наташа и замлела вся... Вздохнула Татьяна Андревна, глядя на них... А Наташа?.. Не забыть ей той минуты до бела савана, не забыть ее до гробовой доски!..
Трижды, со щеки на щеку, расцеловался с Дмитрием Петровичем Зиновий Алексеич. Весел старик был и радошен. Ни с того ни с сего стал "куманьком" да "сватушкой" звать Веденеева, а посматривая, как он и Наташа друг на дружку поглядывают, такие мысли раскидывал на разуме: "Чего еще тянуть-то? По рукам бы - и дело с концом".
Весело, незаметно летело время в задушевных разговорах. Про жениха больше речи велись. Рассказывал Веденеев про их петербургское житье-бытье, про разные случаи, встречи, знакомства; каждый рассказ его милым и дорогим казался всей семье доронинской. Кончит Дмитрий Петрович, примолкнет, а им бы еще и еще его слушать, еще бы что-нибудь хорошее узнать про Никитушку.
Так время вплоть до обеда прошло. Сколько ни отговаривался Веденеев, какие доводы ни приводил о крайней надобности побывать там и сам, Зиновий Алексеич не пустил его, а Татьяна Андревна, лишних речей не разводя, спрятала его картуз в своей комнате.
- Теперь, сватушка, ты у нас под караулом,- молвил Зиновий Алексеич.Выпустим на волю, когда захочем.- И залился веселым, добродушным смехом.
Тихо, мирно пообедали и весело провели остаток дня. Сбирались было ехать на ярманку, но небо стало заволакивать, и свежий ветер потянул. Волга заволновалась, по оконным стеклам застучали крупные капли дождя. Остались, и рад был тому Дмитрий Петрович. Так легко, так отрадно было ему. Век бы гостить у Дорониных.
- Когда же, Татьяна Андревна, думаете вы окрутить друга моего любезного? спросил он.
- Поскорей хотелось бы, Дмитрий Петрович, да не знаю, управимся ли,отвечала Татьяна Андревна.- Захария и Елизаветы - Лизины именины в середу будут, а жениховы в первое после того воскресенье. Не в те, так в другие именины желательно было бы их повенчать. Да навряд ли управимся к тому времени. Все готово, все припасено, хоть сейчас ступай под венец, да не знаем, дела как порешатся. Домой придется сплыть, и на то время надо... Как ни думай, как ни гадай, к ихним именинам не поспеть. Видно, Покров девке голову покроет.