Вот каким смелым и умным стал Реджи. Никто и не вспоминает о том, что когда-то он убежал от козы.
Случай в телестудии
Маленькому, пушистому, серо-чёрному щенку дали красивое имя — Волга. Так бы и осталась овчарка на всю жизнь тёзкой великой русской реки, если бы не Санька.
Его отец, один из старейших дрессировщиков Москвы, ещё давно обещал:
«Заведём породистого щенка, и я буду тебя учить дрессировке».
И вот Санька стал считать себя полновластным хозяином овчарки.
Он хотел сразу же, сегодня же учить Волгу всем собачьим дисциплинам, но отец не разрешил.
— Когда ты пойдёшь в школу? — спросил он. — На будущий год, когда тебе исполнится семь лет? То-то же, а Волгу можно начинать учить не раньше, как через шесть месяцев. Это собачий школьный возраст.
Дошкольница Волга росла весёлой, шаловливой собакой. Она любила поесть и так жадно лакала суп и молоко и грызла косточки, что вскоре раздулась, словно шар. Лапы у неё расползались по полу. И однажды Санька, глядя на свою воспитанницу, сердито сказал:
— Ползёшь, как жаба. Лапы во все стороны, и живот тянется по полу. Жаба и есть…
Отец нахмурился, когда услышал это прозвище, и долго выговаривал сыну:
— Не умеешь ты с животными обращаться. Вот возьму и отберу пса…
Санька затих, покорился и только иногда, когда оставался вдвоём с Волгой и глядел, как её неуклюжие толстые лапы расползаются на скользком паркете, шептал еле слышно:
— У, жаба…
Сенька презрительно глядел на щенка: ишь, расползаются лапы по полу.
Волга подросла и стала сообразительной собакой. Санькин отец сначала занимался с ней сам, а потом поручил дрессировку сыну, но обязательно следил за ними. И Волга привыкла, выполняя приказания Саньки, скашивать глаза на всякий случай туда, где сидел самый главный хозяин.
Однажды отец пришёл домой весёлый:
— Ну, сынок, завтра экзамен. Завтра выступаете по телевизору.
— Как это? — растерялся Санька.
— А вот так, с Волгой. Передача называется: «Самый маленький дрессировщик Москвы». Смотрите не подкачайте.
Утром мама надела на Саньку новую красивую рубаху в синюю полоску и завязала на воротнике большой бант, как настоящему артисту. Удивлённая Волга понюхала бант и лизнула его мокрым от овсянки языком, оставив, конечно, след.
Папа вызвал такси, посадил Саньку к водителю, а сам сел с Волгой сзади и опустил стекло: вдруг новоявленная актриса будет плохо переносить езду на автомобиле и её, чего доброго, затошнит.
Но Волге очень понравилось в машине. Она вела себя спокойно и жадно оглядывала шумную улицу, прижимала уши, если рядом проезжала другая машина.
Санька ещё издалека увидел телевизионную башню. Она упиралась в небо, казалась такой лёгкой, и даже не верилось, что она сделана из тяжёлых металлических балок.
Папа передал Саньке поводок, и он гордо прошёл через проходную будку во двор. Там было много людей и все говорили:
— Какая большая собака и какой маленький дрессировщик!
Санька шёл, скромно опустив глаза, и очень гордился.
Но дальше… дальше всё пошло совсем иначе. Они вошли в большой зал, где кругом были нагромождены разные вещи: опрокинутые стулья, какие-то шкафчики, столы, повсюду тянулись провода. Всё было непривычно. Папа сказал:
— Это студия. Будешь стоять вон там. Тебя осветят прожекторы, и вы с Волгой появитесь на экране перед зрителями. Мама будет на тебя смотреть и все друзья.
Санька был огорчён: какая некрасивая эта студия. А он-то думал, сидя у телевизора, что передачи идут из какого-то сказочного дворца.
— Сидеть, — негромко сказал отец, и Волга, вильнув хвостом, уселась у левой ноги Саньки.
Им надо было подождать.
Перед прожекторами выступал какой-то мужчина и долго пел под звуки рояля. Потом выбежали три девчонки в «пачках» и танцевали. Наверное, тем, кто сидел дома у телевизоров, казалось, что девчонкам очень легко танцевать. Их юбочки трепетали, и они уверенно становились на носки. Но Санька слышал их тяжёлое дыхание и видел, что они очень устали.
И в это время их с Волгой поставили у прожекторов.
Санька давно прорепетировал свою несложную программу. Он должен был сказать: «сидеть», «стоять», «лежать», «ко мне», и Волга, которая проделывала всё это сотни раз, обязана была повиноваться.
Но сейчас — сейчас получился просчёт. Отец, который хотел помочь сынишке, на всякий случай не вышел из зала, а остался стоять в темноте у двери, и послушная Волга, чувствуя, что её главный хозяин находится неподалёку, перестала считаться с Санькой на глазах у телезрителей. Хриплый Санькин голос (хриплый потому, что он испугался и не мог командовать так же уверенно, как дома на репетиции) прозвучал почти робко: «Сидеть!» Волга оглянулась, потеряла в темноте хозяина и, поколебавшись с секунду, спокойно легла, протянув лапы.