Ребята знали его. Он не раз проводил с ними военные игры.
Кивнув школьникам, он зашагал последним. И хотя на нём были толстые сапоги, ступал бесшумно, точно снежный барс. Ни один камешек, ни одна веточка не хрустнули под его ногами.
У мазара Рыжий Шакал и второй ишан ели жареную рыбу. Третий служитель вытаскивал живую рыбу из хауза.
Гулям стиснул руку Сабиру:
— Вот как. А ведь они говорили верующим, что это священная рыба и есть её нельзя.
— Привет святым отцам! — сказал доктор на чистом таджикском языке.
Рыжий Шакал вскочил, и недоеденный кусок упал из его рук.
Гулям насторожился. Сейчас он закричит, начнёт сыпать проклятьями. Но ничего подобного. Под взглядом доктора Шакал всё ниже опускал лохматую голову.
— А ну-ка взгляни на меня. Это не ты ли лежал в прошлом году в больнице? Значит, ты только других лечишь святыми лекарствами? А сам предпочитаешь, чтобы за тобой ухаживали бесплатно кафиры — неверные, как я?!
Гулям повернулся к Сабиру, который, вытаращив глаза, слушал этот удивительный разговор. Вот это да! Ну и Иван Иванович!
— Какими лекарствами ты лечишь? Покажи! — сердито сказал доктор.
— Хорошими, не вредными, — засуетился испуганный Шакал. — Сейчас… — и нырнул в мазар.
Он кинулся к двери мазара, открыл её и исчез.
Учитель вошёл следом. А за ним шагнул в открытую дверь служитель-повар, который тогда на молении варил шурпу.
Гулям невольно обратил внимание на его бледное лицо, на безмолвно шевелящиеся губы.
Торопясь, Шакал начал вытаскивать из могилы ящички, мешочки, коробочки. Он выбрасывал всё это в полуоткрытую дверь, приговаривая в отчаянии:
— Это аспирин. Это антибиотики! А это…
Доктор поднимал с земли лекарства, осматривал их и снова аккуратно складывал в мешочки и ящички.
Наконец он выпрямился и спросил:
— Какое ты имеешь право лечить людей? Разве ты не знаешь, что знахарство преследуется законом? Как ты можешь давать лекарство, если не разбираешься в медицине?
Тут уж Шакал заговорил торопливо:
— Я разбираюсь. Я учился. Вот… — Он начал копаться в кармане и протянул зелёную книжечку.
— «Хусейн Хамидов, — нараспев прочёл доктор, — студент третьего курса медицинского института». А почему же ты не кончил институт?
Рыжий Шакал, испуганный, смятенный, совсем не похожий на того самоуверенного служителя аллаха, который пронзительным голосом читал молитвы у мазара, снова наклонил голову. Он понимал, что пойман, но надеялся оправдаться.
— Меня исключили, — пробормотал он еле слышно. — Там обокрали лабораторию, а подозрение пало на меня.
— Подозрение? — переспросил доктор. — Постой-ка, ты учился в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, а сейчас шестьдесят шестой. Что же ты делал целых семь лет?
— Меня невинно осудили, — бормотал Рыжий Шакал.
— Ты бежал из тюрьмы? — спросил доктор.
— Нет, нет! — почти кричал Шакал, продолжая вытаскивать из кармана какие-то бумажки. — Я отбыл свой срок. Вот справка об освобождении.
— А как же ты попал в святые? — продолжал спрашивать доктор. — Разве тебя не звали на работу в колхоз?
— Звали, — сказал Рыжий Шакал. — Но я встретил одного знакомого. Он дружил с моим отцом. Он святой ишан и предложил мне открыть мазар. Сказал, что поможет.
— Как его звали? — раздался голос начальника милиции.
— Я не расслышал, — попытался отвертеться Шакал. — Я не посмел переспросить его.
— Говори! — резко сказал учитель. — Говори громко, чтобы все слышали.
Ребята теснее прижались друг к другу. Они даже не знали, что их всегда сдержанный учитель может так разговаривать.
— Кажется, его звали Ходжи Карим, — шептал Рыжий Шакал. — Но не говорите ему, что я назвал его имя. Он убьёт меня.
Начальник милиции шагнул вперёд.
— Завтра явитесь ко мне! — приказал он. — Там поговорим поподробнее. И не думайте скрыться, — предупредил он Рыжего Шакала. — А «лечение» немедленно прекратите…
Он повернулся и первым пошёл вниз по тропинке. За ним побежали ребята, а сзади, о чём-то тихо переговариваясь, шли Иван Иванович и Бобо Расулов.
— Всё ясно, — услышал Гулям слова доктора. — Знает кое-что, вот и лечит наугад. Манона вылечил реопирином и содовыми ваннами. Гуляма — мазью Вишневского. Это уже на первом курсе знают. Зато девчушку нашей звеньевой едва не погубил. Стал ей глаза лечить и не знал, какое лекарство требуется. Оно сложное. Вчера её к нам привезли. Если бы опоздали на день, ослепла бы. Много он мог бы бед наделать, если бы вовремя не остановить… Разве ты не мог сразу его арестовать? — спросил доктор начальника милиции.