– Ну, ты сказала! – возмутилась Галя. – «Мужчин люблю!!» Что это, вообще, значит? С одним – с другим походить, а потом брошенной остаться! И еще не дай Бог с ребенком на руках! Так рассуждать – семьи никогда не будет. А это, как ни крути, самое важное. Вот за что надо стоять насмерть и бороться и жить. И своего человека беречь и не отпускать. А в порханье пустом разве счастье есть? И себе горе и другим. Кого-то одного надо найти, и не дай Бог, женатого! То, что так закончилась твоя история с Игорем – закономерный исход. Подобный грех даром не пройдет. И удивляюсь я, как у тебя смелости хватило забрать этого человека и женить на себе? Я бы с ума сошла!
– Перестань! – в голосе Иры стали слышны болезненные нотки.
– Ладно, перестала. Но, все-таки, ведь есть у тебя очень приятные знакомые, вот и составили бы пару, пока не поздно. За семью надо держаться. И тебе она нужна, как и всем нам. Пройдет время – никто уже не поможет. Вот я, нашла Толика, и не знаю, как Господа благодарить, чтоб счастье мое никуда не делось. Я, можно сказать, только за тем в Стамбул и езжу, чтоб ненароком счастье свое не прогадать. – Галя, недобро усмехнулась. – А то, знаю вас, подружек стамбульских – отвернешься, а мужчина уже не твой. Нет уж!
Мне таких трудов стоило заслужить то, что имею, что никуда его не отпущу. Что я раньше видела? Жила в общежитии, перебивалась, получила комнату, наконец. Теперь, слава Богу, вместе квартиру двухкомнатную купили. Толик и машину мне купил. И работа и деньги. Отдыхать ездим, куда хотим, как люди. Не могу себе представить, куда это все провалиться, если что! В тартарары? Ну уж, нет! Я этого не допущу. Все чтобы рассыпалось?! И мужа лишиться и благополучия? Жутко подумать мне о брошенных женщинах. Сама, правда, была такой. Но то – в молодости. И ничегошеньки мы, оба дурака, не имели. А теперь бросят, и что? Вот, ты говоришь, Игорь твой, от жены с двумя детьми, ушел. Это же несправедливо. Подлость, самая настоящая. И тебя я не понимаю, Ира. Честно. Никому не пожелаю остаться обманутой, на старости лет.
– Давайте, еще подеритесь, – вставил долго молчавший Славик.
– А мотив хороший. Битва за женскую правду.
Женщины, как будто только сейчас, заметили, что находились отнюдь не в одиночестве. Неловкость повисла в душном воздухе купе. Еще бы! Ведь женские излияния, вряд ли понятны юношам, и верно, лишние, для их ушей. Немного смущенная, Ира, как будто опомнилась, стряхнула озабоченность и даже придала себе непринужденный и даже горделивый вид. Она независимо подняла подбородок, взяла в руку чашку с остывшим чаем. Галя неопределенно вздохнула. Все это время молчавший Денис, уловил общую неловкость и, решив ее развеять, вступил в разговор:
– То, чем вы с нами, здесь, поделились – очень интересно и поучительно. Но вот у меня, по этому поводу, возник вопрос: что может думать по этому поводу твоя дочка, Ира?
– Дочка… Дочка меня всегда старалась понимать. Мы с ней, без преувеличения,
друзья. Ей 19 и секретов между собой мы иметь не привыкли… Правда, в последнее время, она мне нервы то потрепала… Но это, уже больше касается ее личной жизни.
– Вот-вот. Мне интересно, в плане общего развития. Разделяет она твои взгляды? Наверное, у нее уже свои экспериментальные данные есть.
– Ой, не давите мне на мозоль ребята. Э-эх! Все бы хорошо… но… Она у меня девчонка самостоятельная. Дома и приготовит и приберет, да и учится неплохо. В отношении с мужчинами всегда мои взгляды разделяла. Но то, что сейчас с ней происходит, ни одной мамаше не пожелаю… Так вот, все было нормально и на тебе! Две недели назад застаю ее, у нас дома, с каким-то джигитом. Высокий, худой, носатый, страшный! Ты бы его видела Галя! Поздоровался со мной, чай попили. Оказывается, учится с ней. Иса зовут. Я сидела, как на иголках. Он из какого-то аула в Ингушетии. Всего три года здесь. Можете себе представить? Разговаривал, правда, вежливо. Ушел. Я ее спрашиваю: Он для тебя кто? А она: это мой друг. Я знаю, что ты будешь волноваться, если почувствуешь, что у меня есть что-то важное, о чем я не говорю. Поэтому, я и решила тебя познакомить с человеком, который мне близок. Он мне нравится и с ним, я, возможно, захочу связать свою жизнь. Здесь, я чуть в обморок не упала, кондрашка чуть не достал меня. Волосы дыбом у меня встали. За этого горца?! Черного, носатого?! Мусульманина! За что же такое наказание, Господи? Я чуть не разрыдалась… Что же ты, девочка моя, дуреха, не видишь, кто он такой? Он же дело свое сделает, а после, или бросит, или, и того хуже, издеваться будет. А если захочет жениться, то он еще и дурак, а ты – еще большая дура! Горе найдешь, а не счастье. Узнаешь, что значит, такой наивной, чистой девочке, как ты, стать рабыней средневекового дикаря, почти зверя. На улицу ступить без него не сможешь, слова своего лишишься. Знаешь, что для них, руку на жену поднять – ничего не стоит? Женщина для них, не человек, имей в виду. – Ира сильно разгорячилась, неподдельная тревога за дочь, заставила ее поменяться в лице, большие красивые карие глаза наполнились страхом, веки опустились. В эту минуту, перед окружающими, предстала совсем иная Ира, жалкая и несчастная, как вымокший в грозу котенок.