– Что так? Прошла любовь? Нашел бы себе кого другого – веселей бы жилось.
– Уже не тот жеребец, чтоб вот так – запросто найти жену. Да и к чему? Меня эта кутерьма уже не веселит.
– Ну, поделись с нами, Григорий, своим личным опытом, если конечно не больная тема. Мне, сейчас, интересно на тебя примерить мою теорию о женщине и родине. Ты намного старше меня, нас разделяет целая жизнь, поэтому и любопытно мне проверить, верна ли моя гипотеза, в отношении тебя, например. Своего рода, научный эксперимент. Я вижу, родину ты любишь не меньше моего, вот и хочется узнать, как у тебя по женской части.
– По женской части, раньше, у меня было все нормально. Огромное разнообразие. Даже и не нужно было, наверное, столько. Но женат я был только однажды. Чтоб сразу все стало ясно – жена моя бывшая с дочкой, сейчас, в Израиле живет. А познакомились мы с ней уже лет 20 назад. Ты еще, Сашок, ходил пешком под стол…
Саша смущенно заухмылялся.
– Она, дочь коллег моих родителей. Точнее, профессора физики в ЛГУ. А я, учитель литературы, несколько лет тому назад, закончивший тот же университет. Риву, так ее зовут, видел во время учебы, только мельком. На мой взгляд, надо признаться, она была очень красива. Но в студенческие годы я, почему-то, был слишком робок, чтобы хоть как то приблизиться к ней. Она же меня вовсе не замечала. Учились мы в параллельных группах. После окончания вуза, прошло года 4, но не я, и как ни странно, ни она, не нашли себе спутника жизни. Родители наши, как я сообщил, были добрыми знакомыми, плюс сослуживцами. Тогда, они, втихомолку от нас, сговорились о нашем браке. Мне было 26. За годы вынужденного воздержания в универе, я отыгрался по его окончании. Не знаю, что со мной произошло. Может быть, почувствовал себя мужчиной в женском окружении, в школе. Без преувеличения скажу: все молоденькие симпатичные учительницы у нас, были мои. Одна раньше, другая позже. Кроме того, я и на стороне, не отставал. Мои последние интриги, представьте себе, стали известны завучу. Две молоденькие учительницы поочередно плакали в учительской, вели уроки с красными припухшими от слез или бессонницы глазами. Наш завуч, дама «синий чулок» с железными нервами, развившая в себе ненависть к всякого рода донжуанам, из-за того, наверное, что они не обращали на нее никакого внимания, провела дежурное расследование. С легкостью сотрудника гестапо, вывела бедняжек училок на чистую воду. А значит и меня. В школу, после этого, я приходил чуть ли не в холодном поту. Зарекся там следить. Чувствовал затылком, идя по коридору, развевающийся за мной шлейф сплетен. С перепуга, вновь, стал пай-мальчиком. Прилежно работал и даже ушел в творчество, точнее, в исследование жизни и творчества Льва Толстого. Несмотря на бурный темперамент, а может, благодаря ему, я страстно любил мою работу. Любил и сам процесс преподавания, и литературу, как таковую. Дети ко мне тянулись. Мой рабочий порыв был оценен. Благодаря строгому контролю, в том числе и со стороны РОНО, мои уроки были признаны лучшими. Нередко, приезжали учителя из других школ и всевозможные методисты, чтобы послушать меня. Меня, однако, это даже, несколько нервировало. Но куда же деться от славы! С Божьей помощью, как преподаватель, я был реабилитирован. Наконец, мои бестолковые похождения надоели, не только моим родителям, но и мне самому. Посему, папа с мамой решили меня женить. В тайне, они опасались, что я найду себе русскую, если они будут мешкать. Поэтому подсуетились и остановили свой выбор на Риве. Если бы мне на полгода раньше объявили, что меня хотят женить, я бы упирался изо всех сил и, конечно бы, не позволил произвести над собой такое насилие. Но в данных обстоятельствах, предложение моих родителей, виделось мне разумным. Я устал от мелких пошлых любовных дрязг и захотел иметь прочный и приятный во всех отношениях тыл. Упоминание о Риве пробудило во мне юношескую робость, и даже неуверенность в себе. На какие-то минуты, представив себя в роли сватаемого, вся затея мне показалась глупейшей. Но я быстро овладел собой. Припомнив свои многочисленные подвиги на любовном фронте, я подумал, что очаровать засидевшуюся в девках еврейскую девушку, не составит никакого труда. На пасху я с моими родителями был приглашен официально в гости к Риве. Кроме ее матери и отца, там, была еще одна пожилая пара. Все проходило чинно благородно, как и задумали обе стороны. Мы с Ривой мило беседовали. Она меня просто очаровала, и я диву давался, что до сих пор, никто не сорвал этот чудный цветок. Тут, надо заметить, что, несмотря на томный взгляд и возбуждающие формы, она выказывала себя весьма умной и эрудированной девушкой. Тогда, я подумал: она, именно она должна стать моей женой. Красивая, воспитанная, с большими завораживающими черными глазами. Что я делал до сих пор? Что мы делали? Почему не решались приблизиться? Без всякой натяжки, скажу: если не в первый день, то, по крайней мере, за неделю после этой нашей встречи, я себя довел до такого состояния, что уже не представлял жизни без нее. Наверное, я был бы должен волноваться: а понравился ли я ей? В самом деле, скромный, закрытый, ничем о себе не заявлявший, в студенческие годы, вдруг, огорошивает тебя желанием жениться? Не плохо бы понять, кто он? Тот ли, кто нужен ей? Симпатичен ли хотя бы? Но для меня, ответы на все эти вопросы были очевидны. Она сама была живым свидетельством самого благоприятного, произведенного на нее впечатления. Непостижимым для меня способом, шашка прыгнула в дамки. Она вся искрилась, и каждый хлопок ее длинных ресниц будто бы говорил: я твоя с головы до пят! Как это случается: мы понимали друг друга с полуслова, а иногда и без слов. Казалось бы, счастье привалило… Нет, не могу сказать, что внезапная совместная жизнь внесла дискомфорт в мой быт. Мои ожидания оправдались. Рива стала преданной и любящей женой. Один момент, только один момент, который я уже, тогда, интуитивно почувствовал, но старался гнать прочь из моего сознания: в ней не было того огонька и страстности, которые и являются источником вдохновения у мужчины. Но не подумайте, в том, что считается главным, она меня удовлетворяла. Да, и в остальном, была прилежной женой, домовитой, практичной и аккуратной. Общими усилиями наших родителей, мы получили 3х комнатную квартиру. В доме, все было в образцовом порядке: цветы, коврики, вазочки, прочий жизненный хлам. Чтоб я так жил всегда! О, если б я остался один, в той огромной, обставленной невообразимой мебелью и утварью квартире, можно было бы представить, какое убранство она имела бы теперь. Я человек неприхотливый, не вижу смысла во многом, в чем многие видят единственный смысл. Кроме того, я из тех, о ком говорят: не умеет гвоздя вбить. Сейчас, правда, я, несколько, изменился. И этому способствовала Рива. Но тогда… Потом, я зарабатывал, по ее потребностям, сущие гроши. Что зарабатывают школьные учителя? Наши родители наседали, чтоб я подался в журналистику. О том же мне стала говорить Рива. Но, здесь, я был тверд. Я занимался любимым делом. С ее же точки зрения, я занимался чистой филантропией. Ведь моя зарплата и ее заработок дантиста не шли ни в какое сравнение. Мне же, и тех денег, было более чем достаточно. Что касается журналистики, она меня не привлекала. Писать заказные статьи, вкрапливать туда нужные, нравящиеся кому-то слова, сдабривая все тошнотворной идеологией, мне было противно. Конечно, и в школе все было не так уж гладко, но все же, там, никто меня не мог заставить говорить, то во, что я не верил. И, не смотря на периодически возникающую напряженность между мной и руководством, меня ценили, как талантливого преподавателя. Ну, заигрывается молодое дарование, увлекается либерализмом и свободомыслием, но так это возрастное! На почве моего упрямого нежелания перейти в газету, что было вполне реально, в нашей молодой семье начались систематические перебранки. Разговор скатывался к тому, что я эгоист и не хочу в жизни добиться ничего стоящего. В то же время, она говорила, что я не имею элементарного самолюбия, и что я никакой не мужчина, раз не в состоянии заработать себе имя, а семье денег. Она стала изрядно допекать меня подобными разглагольствованиями. Как-то, я и сам задумался: может, я, действительно, такой неудачник, как она живописует? Дочери стукнуло уже 2 года, но Риве так и не удалось сломить моего сопротивления. Я работал где работал. Написал параллельно книгу о жизни, творчестве и философии Льва Николаевича Толстого, десяток литературоведческих статей. Но дохода со всего этого, по Ривиному выражению, имел как с козла молока. Жизненные интересы у нас рознились сильно. Она дантист, помешана на золоте, быте и красивых безделушках. Я, учитель, литератор, живущий книгами и идеями. Нет, я даже не мечтал найти в жене единомышленника. Но, порой, и просто общий язык было очень сложно найти. Я был согласен на то, чтобы она стала мне обычной домашней женой. Терпеливой и любящей. Но и это оказалось слишком. Как-то разоткровенничавшись, она мне заявила, что я, вовсе не муж, раз не в состоянии ее обеспечивать. Здесь, надо отдать ей должное, она была отчасти права. Ведь весь дом держался на ней. Но настоящая беда началось тогда, когда среди наших знакомых, пролетел шорох о возможности выезда. Обетованная земля и т.д. Куда не приди, везде одно и то же. Гроссманы и Маневичи уехали, Шкляры в Вене. А вы н