Кончилось лето, и в первых числах сентября было, наконец, получено распоряжение об отъезде. В Москву ехали поездом из Рязани. Девушки пели песни, а поезд мчался, и плыли, плыли мимо окон деревни, столбы, полустанки. Руфа смотрела в окно, прислушиваясь к стуку колес, и ей казалось, что в веселом ритме, все время повторяющемся, звучат слова: «Е-дем-в-Мо-сквуе-дем-в-Мо-скву...»
На одной из станций состав остановился. Все высыпали на небольшой перрон. В это время со стороны Москвы медленно подошел другой поезд.
– Смотрите – санитарный!
Действительно, на вагонах выделялись красные кресты, а из окон смотрели раненые – кто с перебинтованной головой, кто с рукой...
Потихоньку «ходячие» стали спускаться на перрон, чтобы подышать свежим воздухом. Руфа смотрела на них со смешанным чувством восхищения, любопытства и жалости. Эти люди были в бою. И, наверное, в тяжелом бою. Они были там, на фронте, всего несколько дней назад. Они знали и видели что-то такое, чего не знала и не видела она.
Раненые курили, медленно ходили вдоль поезда, сидели на скамейках. Некоторые шутили, пытаясь завязать разговор с девушками.
Молодой паренек с перебинтованным плечом и рукой на перевязи подошел к Руфе и спросил:
– Далеко ли едете?
– В Москву.
– А мы вот назад... Подальше.
– Ну, как там, на фронте?
– Да по-всякому...
И хотя он ответил неопределенно, она с болью в сердце подумала, что, в общем, дела плохи.
– А вы, из каких войск?
– Артиллерист я. Три дня всего только и повоевал.
Парень грустно улыбнулся и вынул из кармана пачку папирос. Здоровой рукой попытался открыть ее.
– Давайте я помогу, – сказала Руфа и, взяв у него пачку, вынула папиросу. Потом зажгла спичку. Парень прикурил.
– Спасибо.
Он поглядел по сторонам.
– Много девчат. Студентки?
– Из университета. Работали тут, под Рязанью.
– Теперь, значит, опять учиться.
Он помолчал, внимательно посмотрел на Руфу и неожиданно спросил:
– А можно, я напишу вам... в Москву? Писать мне теперь некуда, у нас там теперь немцы под Витебском...
– Можно, – согласилась Руфа и на клочке бумаги написала свой адрес.
– Вот спасибо, – обрадовался он.
– Только и я могу уйти воевать. Так что если ответа не будет, то не обижайтесь.
– Я сразу же напишу, – пообещал парень.
В этот момент раздался предупреждающий гудок паровоза, и Руфа стала прощаться. Девушки уже спешили к поезду.
Снова застучали колеса и запели свою прежнюю песню. А Руфа все думала о молодом пареньке, которому так хотелось кому-нибудь написать... В Москву поезд прибыл во второй половине дня. На Казанском вокзале было шумно и людно. Загорелые, запыленные, как черти, девушки привлекали всеобщее внимание. В метро москвичи с любопытством разглядывали их и, переговариваясь между собой, делали предположения:
– Беженцы, наверное... Из оккупированных районов.
А «беженцам» было безразлично. Пусть думают что хотят. Они приехали домой.
Москва... Руфа обрадовалась ей, как старому надежному другу. Обрадовалась городской суете, гудкам машин, звону трамваев. Москва была все та же, прежняя, и в то же время другая, военная. Она заметно посуровела, возмужала, надев защитную военную форму.
Мрачноватые здания, выкрашенные в серый цвет, на окнах – полоски бумаги крест-накрест, на площадях и в скверах – зенитки, аэростаты заграждения...
Как и договорились, Руфа и ее подруги Катя Рябова и Надя Комогорцева сразу по приезде обратились в военкомат с просьбой отправить их на фронт. Там обещали, что, когда понадобится, их вызовут. И девушки ждали. Впрочем, не ждали, а усиленно готовились, совершенствовались в стрельбе, занимались в школе медсестер.
Однажды, придя в университет, Руфа узнала от подруг о том, что ЦК комсомола объявил набор девушек комсомолок в авиационную часть. Снова Руфа услышала имя Марины Расковой, известной летчицы, Героя Советского Союза. Всего года три назад это имя стало известно всей стране. Будучи штурманом самолета «Родина», Раскова вместе с летчицами Валентиной Гризодубовой и Полиной Осипенко совершила героический перелет из Москвы на Дальний Восток. Теперь Раскова набирала девушек в авиационные полки. Это было здорово! Одно беспокоило Руфу: возьмут ли...
– Катя, ведь мы не умеем летать...
– А разве там только летчики? Нужны люди и на земле...
– Я бы пошла кем угодно!
– Мы же стрелять умеем. А стрелки, наверное, тоже нужны...
На следующий день Руфа спешила по московским улицам, обгоняя прохожих. В кармане у нее лежала рекомендация от бюро комсомола университета. Теперь все зависело от нее самой – добьется ли она, докажет ли, что ее место на фронте...